«Запрет мата на экране – дымовая завеса»

Известный переводчик-оригинал Дмитрий «Гоблин» Пучков комментирует новые законы и рассказывает о своей работе в кино

 

Известность к мастеру пародийного перевода пришла после «дублирования» киноколоссов Голливуда: речь героев стала изобиловать откровенными анекдотичными парафразами, ничего общего не имевшими с оригиналом. Выпустив с дюжину таких работ, Дмитрий взялся за параллельный дубляж свежих голливудских лент, но на сей раз его особенность была в максимальной близости к оригиналу. Хочешь – слушай перевод литературный, «причёсанный» редактором. А хочешь – «правильный» перевод, перевод от «Гоблина», который частенько изобиловал нецензурными выражениями, с которыми теперь самоотверженно борются избранники и слуги народа. С чем же остался после принятия закона изобретательный переводчик?

– Дмитрий Юрьевич, кино – это узаконенный профессионалами обман: режиссёр с каждым очередным своим фильмом вводит зрителя в заблуждение. Фантастическое, приключенческое либо же историческое. Вы – хотите этого или нет – стали частью этой индустрии. Как вы оцениваете свой вклад в эту историю заблуждений?

– Переводчик – всего лишь маленькая шестерёнка, передающая вращение между гигантскими шестернями разных культур. В заблуждение зрителя вводят создатели фильма, а я всего лишь перевожу. Свою задачу вижу в том, чтобы в меру своих сил и умений максимально точно донести до нашего зрителя то, что хотели сказать и показать зарубежные авторы.

К решению вопроса подхожу двояко: с одной стороны, фильмы перевожу, с другой – делаю про них поясняющие ролики. И то и другое пользуется спросом. В кинотеатрах на фильмы в переводе «Гоблина» отлично продаются билеты, у роликов в Сети – огромное количество просмотров.

– Посмотрим, как повлияют на них новые законы… Как вы считаете, какую цель прежде всего преследовали депутаты, запрещая нецензурную лексику в телеэфире и кинопрокате? Только ли заботу о подрастающем поколении?

– Запрет, мягко говоря, странный. Ни на ТВ, ни в дублированных фильмах у нас никто матерной брани не использует. Ну, то есть там, где матерную брань могут услышать дети, они её не слышат и не услышат. В чём суть данного запрета – это от меня ускользает. Там скорее речь о том, чтобы заставить всех получать прокатные удостоверения. А если удостоверение тебе не дают, значит, и публичная демонстрация фильма незаконна. Вот это, на мой взгляд, суть. А матерная брань – дымовая завеса.

Что же до подрастающего поколения – такая забота со стороны граждан, показывающих в детское время в дни школьных каникул сериал «Бригада», как бы это помягче сказать, сомнительна. Но, как ни крути, надо с чего-то начинать.

– Интернет-пользователи сравнивают наш запрет на мат с сухим законом в США, который имел благой посыл, а в итоге сказался отрицательно на индустрии. Как вы считаете, что он изменит в области кино?

– Никаких отрицательных последствий лично я не вижу. В дублированных версиях массового кино, повторюсь, никто и не ругался, потому и запрещать там нечего. А спецпоказы в переводе «Гоблина» в России никакой погоды не делали – это явление исключительное и сильно не для всех.

Тут другое. Передовая часть зрителей, наиболее заинтересованных и грамотных, сидит не в кинотеатрах, а в интернете. А там и фильмов, и переводов – горы. И никто и ничего с ними не делает. И с фильмами на DVD никто ничего не делает и не запрещает. И, судя по всему, и не сделает. Так что и последствий – никаких. Кто хочет, тот будет смотреть что хочет.

– Но говорят же, что, например, дети, которые вырастут на телепередачах и кинофильмах, в которых не будут показывать курения, не станут заложниками табака. С одной стороны, весьма заманчивая перспектива бездымного детства...

– Все нецензурные слова лично я узнал во дворе. Было мне тогда лет пять, и обучил меня этим словам мой сверстник, соседский паренёк Геша. Двор наш располагался в советском военном городке, никакого жуткого американского кино с матерщиной нам никто не показывал. Кстати, не всем известно, но в те времена и в голливудских фильмах ругаться было строжайше запрещено.

Но, нравится кому это или нет, времена меняются. И рамки так называемых свобод постоянно раздвигаются. В цивилизованных, как сейчас говорят, странах давно придумали, что с этим делать: создали системы возрастных рейтингов, и детей на взрослые фильмы не пускают. А уж что хочет посмотреть взрослый человек – решает он сам. И сам же за свой выбор платит деньги. На мой взгляд, именно это – самое правильное решение: фильмы для взрослых показывать исключительно взрослым. Запреты же в таких делах бессмысленны.

– Откуда вообще берутся запреты как вид стимулирования сознания? Ведь психология запретительства в целом – тотальная и беспросветная. Понять и проникнуться проблемой куда сложнее элементарного «запретить и не пущать»…

– На мой взгляд, острая тяга запрещать всякое от недостатка ума и отсутствия образования. Махать саблей и рубить топором – нетрудно. А вот тонкая работа резцом – это несколько другое. Воздействие на общественное сознание должно быть комплексным – и в семье, и в детском саду, и в школе, и в кино, и на телевидении. Только так можно воспитывать граждан и формировать общественное сознание надлежащим образом.

Хотя о чём это я?.. Всем давно и точно известно, что всё это коммунистический бред, а истинное назначение человека – получение сиюминутных удовольствий. И никакие конвульсивные запреты помешать этому не смогут.

– Но как запрет коснулся непосредственно вас? Ведь многие голливудские компании с радостью шли на такой творческий эксперимент: дополнительный релиз того или иного фильма в «гоблинском» озвучании. И дело было весьма и весьма прибыльным. Как теперь со всем этим процессом дела обстоят?

– Меня запрет коснулся самым радикальным образом: мне перестали давать прокатные удостоверения. Ну а если нет фильмов, нет и прибыли.

В настоящий момент идут подковёрные бои по внесению изменений в этот мудрый закон. Чем закончится – пока не знаю, но ничего хорошего не жду. Времени стало больше, поэтому строю себе телестудию, в которой буду вещать всякое. В том числе и даже в первую очередь – про кино.

– А может ли «Гоблин», как явление в кинематографической среде, быть без мата?

– Конечно, может. Его нет в переведённых мной детских мультиках, нет в самых разных фильмах. Но большинство зрителей связывают мои переводы по большей части с фильмами Гая Ричи и Квентина Тарантино, где бодрые парни постоянно острят известным образом. А там по-другому никак. И любую форму цензуры народ решительно отвергает.

– Распространено мнение, что поначалу человек работает на своё имя, а потом имя работает на человека. Работает ли сейчас ваше имя на вас?

– Мнение, на мой взгляд, правильное. Другое дело, что никто не видит, что и как ты делал много лет задаром, не спрашивая ни о чём. Само собой, в получении так называемой известности есть элемент везения, но в основе – многолетний, кропотливый труд. Ну и, да, сперва ты работаешь на имя, а потом оно работает на тебя. Но это вовсе не значит, что с определённого момента ты можешь бросить работу и порхать, как фея. Как раз наоборот – чем больше возможностей, тем больше работы. И тут главное уже толково определять ориентиры и распределять время, чтобы, с одной стороны, не растрачиваться на ерунду, а с другой – успевать делать как можно больше. Из личного опыта могу сказать, что весёлого в этом мало: бодрое развлечение постепенно превращается в суровую, обязательную рутину. Бросать начатое – жалко, а чем заниматься вместо – пока что непонятно. Но как только узнаю и пойму – расскажу обязательно!

 

Беседовал Дмитрий Московский. Фото Интерпресс