Спецпроект

Самый долгий день…

23 июня

74 года назад началась Великая Отечественная война. Её первые 20 часов вместили в себя всё – и горечь поражений, и беспримерное мужество


В первый же день войны в стране была объявлена мобилизация военнообязанных в возрасте от 23 до 36 лет, массово записывались в армию добровольцы. В итоге уже через неделю численность Красной Армии возросла на 5,3 миллиона человек

Семь десятилетий – долгий срок, средняя продолжительность целой человеческой жизни. И мы видим, как в книгах и фильмах многие детали уже всё чаще не только нарушают реалии той эпохи, но и искажают её. Поэтому, запуская новый спецпроект, «НВ» будет рассказывать о различных аспектах Великой 

Отечественной, опираясь на неумолимую правду факта, собранную из мозаики документов, дневников, писем, воспоминаний участников событий. Первый наш рассказ – о 22 июня 1941 года.

«Ещё не кончилась короткая, самая светлая из белых ночей, по набережным ещё гуляли вчерашние десятиклассники, когда над городом возник гул самолётных моторов. …Они ещё не знали, эти переполненные счастьем юноши и девушки, что появившиеся в такую рань над Ленинградом истребители взлетели по тревоге».

Абрам Буров. Блокада день за днём

 

«Фашистская Германия и её сателлиты сосредоточили против Советского Союза 190 дивизий 

(в т. ч. 19 танковых и 14 моторизованных)… Эта группировка насчитывала 5,5 млн чел., около 4300 танков и штурмовых орудий, 47,2 тыс. орудий и миномётов, 4980 боевых самолётов и свыше 190 боевых кораблей».

Великая Отечественная война 1941–1945: энциклопедия

 

«В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта… Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге… в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны… на участке Августов – Сапоцкин во многих местах снята проволока заграждения.

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите». На этом разговор закончился».

Из допроса Дмитрия Павлова, бывшего командующего Западным фронтом (7 июля 1941 г.)

 

«В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским округом генерал Ф.И. Кузнецов, который доложил о налётах вражеской авиации на Каунас и другие города. Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В. Сталина.

Минуты через три к аппарату подошёл И.В. Сталин.

Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Я слышу лишь его дыхание.

– Вы меня поняли?

Опять молчание…

– Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскрёбышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро».

Георгий Жуков. Воспоминания и размышления

 

«На рассвете Шуленбург явился в Кремль к Молотову. Последний молча выслушал заявление, зачитанное германским послом, и затем заметил: «Это война. Ваши самолёты только что подвергли бомбардировке около 10 беззащитных деревень. Вы считаете, что мы заслужили это?».

Уинстон Черчилль. Вторая мировая война

 

«В 4 часа 30 минут 28 самолётов 124-го истребительного авиаполка 9-й авиадивизии поднялись в воздух… В завязавшемся бою лётчик младший лейтенант Д.В. Кокорев совершил первый в истории Великой Отечественной войны таран. Во время воздушной схватки у самолёта Кокорева отказали пулемёты. Тогда лётчик направил машину против вражеского «Мессершмитта-110» и винтом своего самолёта отрубил фашистскому стервятнику хвостовое оперение. Лишившись управления, немецкий истребитель рухнул вниз. Свой самолёт Кокореву удалось посадить на поле с убранными шасси. Час спустя младший лейтенант Л.Г. Бутелин таранил на малой высоте самолёт Ю-88».

История Великой Отечественной войны. Т. 2

 

«Внезапно в 5 часов утра по московскому времени раздался телефонный звонок. Какой-то незнакомый голос сообщил, что рейхсминистр Иоахим фон Риббентроп ждёт советских представителей в своём кабинете на Вильгельмштрассе…

У Риббентропа было опухшее лицо пунцового цвета и мутные, как бы остановившиеся, воспалённые глаза. Он шёл впереди нас, опустив голову и немного пошатываясь. «Не пьян ли он?» – промелькнуло у меня в голове. После того как мы уселись и Риббентроп начал говорить, моё предположение подтвердилось.

Риббентроп заявил, будто советские военнослужащие нарушали германскую границу и вторгались на германскую территорию. Затем Риббентроп сказал, что час тому назад германские войска перешли границу Советского Союза.

Мы повернулись и направились к выходу. И тут произошло неожиданное. Риббентроп, семеня, поспешил за нами.

– Передайте в Москве, что я был против нападения, – услышали мы слова рейхсминистра, когда уже выходили в коридор…».

Валентин Бережков. Страницы дипломатической истории


«Немцы! В этот самый момент начался поход, который по своим масштабам не имел себе равного в мире. Сегодня я снова решил вверить судьбу, будущее рейха и немецкого народа в руки наших солдат. Да поможет нам Бог, особенно в этой борьбе».

Это воззвание Гитлера было зачитано Геббельсом, который выступил по радио с обращением к германской нации в 7 часов утра 22 июня 1941 года».

Алан Кларк. «Барбаросса». Русско-германский конфликт 1941–1945 гг.

 

«После того как было получено известие о нападении гитлеровской Германии, в войска в 7.15 утра пошла… директива, которую подписали Тимошенко, Жуков и Маленков: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу не переходить». В Кремле и думать не могли, что через шесть дней немецкие войска будут в Минске…».

Дмитрий Волкогонов. 22 июня 1941 года

 

«Старые ленинградцы, наверное, помнят, что перед войной из-за нехватки электроэнергии разные предприятия имели выходные дни в разные дни недели. У нас, в артели «Электро», он приходился на четверг.

Так что 22 июня у нас был рабочий день. Прямо после работы направились в Выборгский райвоенкомат. Но подойти к военкомату оказалось невозможно. Не только вся улица перед ним, но и прилегающие переулки были забиты молодёжью».

Н. Калинцев, инвалид Великой Отечественной войны. Из сборника «Память. Письма о войне и блокаде», выпуск 2

 

«И вдруг раздался из репродукторов голос Молотова. Война!

Домой шли понурившись. Шли и гадали: как теперь будет? А я, двенадцатилетний, молча рассуждал: «Я-то хоть уже повидал жизнь, мне-то ничего. А вот двоюродная сестрёнка, ей же, бедной, и восьми ещё нет».

Михаил Санаев. Из книги С. Ачильдиева «Голоса. Воспоминания о погибшем детстве»

 

«Речь Молотова была не очень удачной. Он объявил, что это вторая отечественная война и Гитлера постигнет судьба Наполеона. Ясно, что нас застали врасплох. Скрыли всё, что многие, по-видимому, знали из немецкого и английского радио».

Академик Владимир Вернадский. Из дневников 1941 года

 

«…Нас строем повели в Дом Красной Армии смотреть кино. Я отбился, чтобы полтора часа неполноправно бродить по городу. К концу сеанса я подошёл к ДКА, чтобы незаметно просочиться в строй и вернуться в казарму. Когда открыли двери кинозала, солдаты-мальчишки выскакивали с радостными воплями.

– Война! – кричали они. – Сейчас объявили! Война с Германией.

Война! Это значит – конец казарме, заграничные страны и после победы – домой!

Мы шли строем, но пели, хохотали, и командиры нас не останавливали. Было смешно, что женщины у дверей и ворот, глядя нам вслед, плакали».

Александр Володин. Записки нетрезвого человека


«Подводной лодкой С-7 командовал капитан 3-го ранга Сергей Прокофьевич Лисин. Заместителем командира по политической части был Василий Семёнович Гусев.

Радиограмму с текстом: «Началась война с Германией. Перейти на дозор военного времени» – командир и военный комиссар получили в море, когда экипаж выполнял учебно-боевые задачи.

Вскоре лодка подверглась нападению группы немецких катеров. Умелым манёвром С-7 уходит от торпедной атаки. Срочное погружение. На глубине около 40 метров подлодку настигает удар глубинных бомб. Загорается станция управления электродвигателями. Старшине 1-й статьи Самсонову удаётся погасить огонь. Товарищи вытаскивают его из отсека обожжённым. На глубине 63 метров лодка ударяется о грунт. Гаснет свет. В отсеках всё замирает. Подводники начинают испытывать нехватку кислорода…

Молоденький матрос, сильно заболевший за несколько часов до получения боевого приказа, шёпотом спрашивает: «Ведь мы ещё не погибли, правда?» Гусев отвечает тихо, но твёрдо, чтоб и другим было слышно: «И не собираемся. Не имеем права».

Б. Калинкин, капитан 2-го ранга. Из сборника «Память. Письма о войне и блокаде», выпуск 1

 

«В этот день должно было состояться открытие нашего пионерского лагеря «Талька». Мы ждали в гости пограничников и утром отправились в лес за цветами. Нас даже не насторожил гул самолётов, который мы слышали всё утро, такие мы были счастливые.

Вдруг нас строят на линейку и говорят, что утром, когда мы спали, Гитлер напал на нашу страну. Нам, кто постарше, поручили ходить по отрядам и успокаивать, особенно маленьких. А вечером нам выдали мелкокалиберные винтовки, в лагере было четыре винтовки, по три человека мы стояли и охраняли лагерь».

Давид Гольдберг. Из книги Светланы Алексиевич «Последние свидетели»

 

«Нас было пятеро: Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22.VI.1941. Умрём, но не уйдём».

Надпись на кирпичах наружной стены близ Тереспольских ворот. 

Из книги Сергея Смирнова «Брестская крепость»

 

«В течение первого дня войны германские бомбардировщики нанесли удары по 66 <советским> аэродромам, особенно там, где были сосредоточены наиболее современные самолёты. К полудню 22 июня было уничтожено 1200 самолётов, в том числе 800 – на земле».

Александр Верт. Россия в войне 1941–1945

 

«22 июня. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох, в казарменном расположении, самолёты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать».

Франц Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск Германии. Из ежедневных записей



Ровно в четыре часа

Сергей Ачильдиев, редактор отдела спецпроектов «НВ»

22 июня – самый долгий день в году. Но для России тот день 1941 года длится до сих пор. 27 миллионов жизней, которыми заплатил наш народ за победу в Великой Отечественной войне, не дают забыть ни тот день, ни последующие 1418 дней…

Советские люди узнали о начале войны через восемь с лишним часов после того, как вермахт начал операцию вторжения. Лишь в полдень выступивший по радио Вячеслав Молотов объявил, что «…без объявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну…». Потом эти «без объявления войны», «неожиданность», «вероломность», «внезапность» были растиражированы советской пропагандой. Но в ХХ веке заранее войны уже никто не объявлял. Средневековье с его рыцарством и предупреждениями типа «Иду на вы!» давно миновало.

Чаще войны начинались с приграничных провокаций. Классический пример – первый аккорд Второй мировой: в ночь на 1 сентября 1939 года отряд вооружённых эсэсовцев, переодетых в польскую форму, захватил здание радиостанции городка Глейвиц, расположенного рядом с польской границей, и специально назначенный человек зачитал на польском языке воззвание, в котором говорилось, что «пришло время войны Польши против Германии». В ответ «обиженный» Гитлер обрушил на «польского агрессора» всю мощь своей армии. Не случайно в июне 1941-го Сталин так боялся военных провокаций со стороны немцев.

На самом деле провокации на германо-советской границе следовали одна за другой уже давно. С октября 1940-го по 10 июня 1941 года немецкие разведывательные самолёты 185 раз углублялись в воздушное пространство СССР на сто и более километров и фотографировали военные объекты будущего противника. На нашу территорию забрасывались диверсионные группы с оружием и радиостанциями. По ту сторону границы была сконцентрирована огромная армия – около четырёх миллионов человек. Какие ещё провокации нужны были Сталину?

И как тут можно было говорить о «внезапности», если в Советском Союзе думающие люди, даже те, кто был далёк от большой политики и военных тайн, уже с ранней весны понимали: война начнётся вот-вот, и будет она куда страшнее предыдущей, начавшейся в 1914-м?

«О, как мало времени осталось на жизнь и ничтожнейше мало – на расцвет её… – писала в дневнике 4 апреля 1941-го Ольга Берггольц. – А надо всем этим – близкая, нависающая, почти неотвратимая война. Чувство временности, как никогда. Чувство небывалого, надвигающегося горя, катастрофы, после которой уже не будет жизни».

По рассказам старших знаю, что такие же чувства были у многих. Люди вспоминали, что в воздухе висело реальное ощущение приближающейся беды. Но делиться с кем-либо своими предчувствиями было крайне опасно. За неверие в договор с гитлеровцами о ненападении могли отправить туда, куда Макар телят не гонял.

 

Не эта ли закрытость, строжайший запрет на собственное мнение и стали той первопричиной, которая определила трагедию начала войны?

Фо­то ИТАР–ТАСС
Курс ЦБ
Курс Доллара США
91.98
0.113 (0.12%)
Курс Евро
100.24
0.271 (0.27%)
Погода
Сегодня,
19 мартa
вторник
+3
Ясно
20 мартa
среда
+5
Облачно
21 мартa
четверг
+6
Слабый дождь