Под звуком «пи-и-и-и-и…»

Почему поправки к федеральному закону «О государственной поддержке кинематографии» дали повод говорить о цензуре

Итак, в России был закон о кино, принятый в 1996 году и подписанный Борисом Ельциным. Он, однозначно, сеял разумное, доброе, вечное. Определял, например, что кинематография, являясь неотъемлемой частью культуры и искусства, должна сохраняться и развиваться при поддержке государства. И, собственно, устанавливал порядок государственной поддержки кино, которое даже при радикальной смене режима продолжает оставаться «важнейшим из искусств».

И вот с 1 июля этого года стали действовать поправки к этому закону. Теперь каждый российский фильм, который показывают зрителям в кинотеатре или на кинофестивале, должен иметь прокатное удостоверение. Собственно, и раньше в законе было это прописано, но теперь за несоблюдение этого правила введена административная ответственность. При отсутствии необходимых документов прокатчик заплатит штраф от 50 до 100 тысяч рублей, при повторном нарушении – от 100 до 200 тысяч вплоть до приостановки его деятельности.

Кому же могут (точнее – должны) отказать в выдаче прокатного удостоверения?

1. Тем, кто ворует чужое. Например, музыку. В поправках к закону чётко сказано: «Все права на материалы, используемые в фильмах, обязательно должны быть приобретены легально (музыка, архивные материалы, кинофрагменты, фотографии, изображения героев и т. д.)».

2. Тем, кто использует в фильме так называемый 25-й кадр: «Скрытые вставки и иные технические приёмы и способы распространения информации, воздействующие на подсознание людей и (или) оказывающие вредное влияние на их здоровье».

3. Тем, кто нарушает законодательство Российской Федерации о противодействии терроризму и экстремистской деятельности; а также пытается распространять сведения о способах, методах разработки и изготовления наркотических и психотропных средств.

4. Тем, кто пропагандирует «порнографию, культ насилия и жестокости». Что такое жестокость и каковы тут рамки дозволенного, никто не знает. Например, дали в кино главному герою в глаз – это жестокость? А в оба глаза? А в оба глаза и под дых? Вопрос: выдали бы у нас прокатное удостоверение «Апокалипсису» Мела Гибсона, в котором людей приносят в жертву, распарывая им грудь и вынимая бьющееся ещё сердце?

5. Тем, кто с киноэкрана ругается «по матушке».

«Будем «запикивать»…»

Что касается пятого пункта, то дело в том, что одновременно вступили в действие ещё и поправки к закону «О государственном языке Российской Федерации», запрещающие использование ненормативной лексики в теле- и радиоэфире, в кинопрокате и при публичном исполнении произведений искусства. Соответственно фильмам, в которых герои используют мощь русского языка на полную силу, в том числе и ненормативные его пласты, в выдаче удостоверений будет отказано.

Вот характерный пример – «Левиафан» Андрея Звягинцева. Картина, получившая приз Каннского кинофестиваля за лучший сценарий, ставшая лучшим иностранным фильмом на Мюнхенском кинофестивале, не попала на домашний Московский кинофестиваль по той причине, что не получила в своей стране прокатного удостоверения. Режиссёр сообщил, что ничего не собирается из своего фильма вырезать, тем более переснимать его.

– Мы взвешивали каждое слово, там вся лексика уместна, это живая речь, она тут помогает. Оскоплённый язык, запреты – плохо для искусства, – сказал он на пресс-конференции во время Каннского фестиваля.

Прокатное удостоверение «Левиафан» всё же получил – с категорией «18+». И что? Показывать-то кино зрителям в таком виде всё равно нельзя! Иначе российский закон будет нарушен, что повлечёт за собой соответствующее наказание.

– Будем править. Не переснимать, конечно, но переозвучивать или попросту «запикивать», – заявил продюсер картины Александр Роднянский.

Так что зрители фильм Звягинцева увидят, хоть и «запиканный».

В это же время другие российские режиссёры, фильмы которых находятся в производстве, стали в срочном порядке пересматривать лексику в своих картинах. Так, альтернативное озвучание получила картина «Комбинат «Надежда» Натальи Мещаниновой, участвовавшая в конкурсе «Кинотавра». От матерщины очистила фильм «Да и да» Валерия Гай Германика. Убрали обсценную лексику из своих фильмов Иван Твердовский, Ангелина Никонова, дебютант Нигина Сайфуллаева.

Хорошо это или плохо? Мнения по этому вопросу оказались диаметрально противоположными. Одни говорят, что русский язык настолько богат, что вполне позволяет передать все нюансы в литературных рамках.

– Я не считаю, что мат – это признак свободы или творческого взлёта, – считает министр культуры Владимир Мединский. – Вполне можно обойтись без мата в кино, как это происходило в минувшие годы.

Министр напоминает, что государство не обязано давать деньги на кино, в котором со зрителем разговаривают на площадном наречии.

Другие отвечают, что кино – это жизнь. А в жизни есть место всему: и подвигу, и, пардон, нецензурной брани.

«Пространство свободы съёжилось как шагреневая кожа»

Впрочем, проблема не только в нецензурной речи…

Первыми в Петербурге, кого поставили в тупик пресловутые поправки к закону «О государственной поддержке кинематографии», оказались организаторы Международного фестиваля короткометражного кино и анимации Open Cinema. Этого фестиваля, который обычно открывается в начале августа в Петропавловской крепости, с нетерпением ждут не только в России – за десять лет российская площадка зарекомендовала себя как профессиональный смотр талантливых, как правило, дебютных работ. В этом году география фестиваля насчитывала 56 стран, но при этом на свой домашний фестиваль российские участники, а их, конечно, больше всех, попали не все.

– Наш фестиваль мы называли «пространством свободы», – сказал кинорежиссёр Константин Лопушанский. – Во-первых, потому, что это короткий метр, а значит, кино с особым дыханием. Во-вторых, потому, что участниками фестиваля была в основном творческая молодёжь. Это их первые работы, для них петербургский фестиваль – потрясающий отборочный тур, очень важный для дальнейшей творческой судьбы. Но в этом году пространство свободы съёжилось как шагреневая кожа. Ребята снимают за свои деньги – а им говорят: «Хочешь показать? Поезжай сначала в Москву, предъяви своё кино комиссии. Покажи договор с композитором». А у него, может быть, приятель что-то сбацал на гитаре… Ну на какой фестиваль попадёт эта работа?

Поправки к закону № 126 вышли, когда до фестиваля оставался всего месяц. В спешном порядке конкурсанты бросились в Москву, но даже несмотря на то, что Владимир Мединский пообещал, что срок рассмотрения заявки может быть сокращён до одного дня вместо положенных десяти, получили удостоверения не все. Из 270 российских работ отборочная комиссия выбрала 22 фильма, но четыре из них на фестиваль так и не попали.

Кроме того, задуманная в юбилейный год внеконкурсная программа «Резидент.ру», на которой планировали показать лучшие из российских работ за десять лет, не состоялась: подавляющее большинство фильмов не получили прокатных удостоверений.

Организаторы фестиваля даже написали открытое письмо, предложив российскому киносообществу объединиться и выступить всем вместе против ныне действующей редакции федерального закона № 126.

«Согласно новым поправкам, – сказано в этом письме, – прокатное удостоверение должны получать все без исключения «аудиовизуальные произведения», будь то видеоарт, трёхминутный анимационный фильм, дебютное игровое кино или документальный короткий метр. Не только те, что выходят на широкий экран (как было прежде), но и те, что созданы для фестивальных и любых некоммерческих показов. Это правило подвергает опасности само существование российского кинопроцесса, который до сих пор во многом держится именно на некоммерческой, в частности фестивальной основе».

Пытаясь обратить внимание на проблему, организаторы фестиваля даже учредили своё прокатное удостоверение. Специальное. Народное. За странным номером 3,14, который, как известно всем со школы, обозначает число «пи» – именно этот звук конкурсантам и организаторам OpenCinema в эти дни хотелось произносить чаще всего.

«Лаборатории ограничивать нельзя»

Пока поправки действуют, сложности возникнут у всех петербургских фестивалей, которые начинают свою работу в ближайшее время. Среди них такие известные, как «Окно в Европу», «Послание к человеку», «Мультивидение», «Начало», «Дебоширфильм – Чистые грёзы»… И так не только в Петербурге – по всей нашей необъятной стране, где, как все недавно радовались, отмечался настоящий фестивальный бум. Законы, принятые скоропалительно, без общественных дискуссий и консультаций с экспертами киноиндустрии, просто убьют фестивали, – в один голос говорят кинематографисты.

Ученики известного режиссёра документального кино Марины Разбежкиной вообще решили громко хлопнуть дверью, рассчитывая, что этот звук услышат власти.

«Дорогие зрители, поклонники документального кино! – обратились они к общественности. – Мы приняли решение: работы студентов и выпускников нашей школы не будут участвовать в российских фестивалях, требующих прокатное удостоверение для фильмов, созданных без государственной поддержки, на собственные средства молодых режиссёров. Вероятно, наши законодатели не знают, что фестивали, клубные показы, встречи со зрителями в школах, институтах и любых других некоммерческих площадках не имеют отношения к прокату. Значит, надо им об этом рассказать.

Вероятно, об этом не ведает и министр культуры. Надо рассказать и ему.

Вероятно, никто из них не подозревает, что тотальный контроль над художниками называется цензурой. А цензура в нашей стране запрещена Конституцией (ст. 29). Надо им и это объяснить…»

Доподлинно неизвестно, чьё мнение в этой дискуссии было услышано в Министерстве культуры, но на днях Владимир Мединский пообещал, что осенью будут сделаны уже поправки к поправкам к закону № 126. А именно: для показа фильмов по эфирному, кабельному, спутниковому телевидению и на фестивалях, которые проходят на территории Российской Федерации, прокатное удостоверение будет необязательным. «Окончательное решение будет принимать правительство, но мы эту поправку предложим», – сказал он.

 

мнения

Любовь Аркус, режиссёр, киновед, главный редактор кинематографического журнала «Сеанс»:

– Новая редакция закона идёт настолько против логики вещей, что само безумие – залог того, что это не может быть выполнено. Мне кажется, что те, кто принимал эти законы, опомнятся, придут в себя. Ну неужели они не понимают, что тем самым угробится фестивальное движение? А закон о языке похоронит «Театр.doc», один из лучших театров в стране. Подписали указ, и что – вся страна теперь перестала ругаться матом? Нам Веничку Ерофеева изымать из книжных магазинов?.. Хочется, чтобы всё это как можно скорее прошло, как проходит волна над головой. И чтобы как можно меньше людей пострадало, испортило себе нервы.

 

Владимир Мединский, министр культуры (на брифинге по поводу принятия поправок):

– Вдруг все запаниковали, что свалилась новая проблема. Думаю, наше большое киносообщество преодолеет вдруг возникшую нервность по этому поводу и всё придёт в норму. Не нужно драматизировать обычные формальности. Одно из первых впечатлений моей долгой кинематографической жизни, связанных с зарубежными фестивалями, была поездка в 1962 году в Хельсинки на Фестиваль молодёжи и студентов. Тогда мне как раз пришлось столкнуться с проблемой отсутствия прокатных документов у вгиковской программы, которую я привёз. Пришлось ехать обратно в Москву и решать эти вопросы. Чиновники оказались чрезвычайно милы, всё посмотрели, хотя было воскресенье, и все бумаги я быстро получил. И, кстати, когда совсем недавно участникам основного конкурса фестиваля «Окно в Европу» понадобилось предоставить фестивалю необходимые документы, Министерство культуры выдавало «прокатники» со значительно большей скоростью, чем прежде.

 

Армен Медведев, экс-председатель Госкино РФ, киновед, преподаватель ВГИКа:

– Самые что ни на есть народные артисты и мастера слова Владимир Высоцкий и Василий Шукшин не пользовались в своём творчестве матерным языком – это красноречивый факт. И вообще у меня нет впечатления, что российское кино переживает трудный период, вот, мол, запретили одно, усложнили другое, всё стало трудно, почти непреодолимо. Наоборот. Кино в стране активно развивается, в том числе и совместное производство, сотрудничество со странами Европы и бывшими советскими республиками.

 

Эльёр Ишмухамедов, кинорежиссёр, сценарист:

– У нас, как обычно, одни крайности. Мы либо выпускаем кино, где матерятся до умопомрачения, либо начинаем придираться к каждому слову. Меня недавно заставили из фильма «Гвоздь» вырезать выражение… «до усрачки». Его произносит один из героев, солдат, «дед» в казарме. Мы хохотали, – рассказывает он, – до…» Мне заявили: «Замените на «до упаду», либо мы не покажем «Гвоздь» по телевидению…

 

Екатерина Морозова, актриса, сценарист:

– Главное, чтобы не было мата ради мата. Я верю в закон сохранения энергии. Если есть ограничения, то туда притекает сила и энергия. Власть – это всегда ограничения, а ограничения это кризис. Кризис – это толчок. И взрыв. И вот тогда художник находит новые приёмы. Это, кстати, доказывает вся история советского кино, когда снимать ни о чём нельзя было, но снимали – и получались шедевры.

 

Андрей Шемякин, президент Гильдии киноведов и кинокритиков России:

– Разрешать или запрещать нецензурную лексику в кино – сама постановка этого вопроса фальшивая. Запреты проблему не решают! Речь должна идти только о самоограничении художника! Не законодательном, ибо запреты имеют свойство расти и увеличиваться под благородными предлогами, моральной чистоты, например. Мы в кинематографическом сообществе решили предвосхитить законодательные запреты и создать некую этическую хартию. Начали над ней работать, но первый вариант, безусловно не самый удачный, попал в интернет. И началось. На нас обрушились все – и сравнения с Геббельсом моей персоны были ещё не самые сильные… Но доработать этот внутренний документ нам не дали. А теперь уже и смысла нет…

Эльвира Дажунц. Фото ИТАР-ТАСС