«Майдан не родился на пустом месте»

 

Военно-политический эксперт, экс-глава израильской спецслужбы «Натив» Яков Кедми размышляет о причинах ухудшения российско-украинских отношений

Жизнь Якова Кедми (Казакова) окутана тайнами и слухами. Он родился в СССР и стал знаменитым 19 февраля 1967 года, когда прорвался в израильское посольство в Москве и заявил, что хочет эмигрировать в Израиль. И добился этого спустя два года. Потом в его биографии было много войн и даже работа в засекреченной израильской спецслужбе «Натив». Считается, что во многом благодаря Кедми поток репатриантов из России в 1990-е хлынул в Израиль и сильно изменил страну. Он, безусловно, внёс вклад и в развитие российско-израильских отношений, был знаком со многими политическими деятелями СССР и России. Говорят, что и с Владимиром Путиным встречался, хотя сам Кедми эти слухи не подтверждает, но и не опровергает. При этом Яков заявляет, что с 2001 года ему по инициативе ФСБ запрещён въезд в Россию. Что не мешает Кедми с интересом следить за событиями на территории бывшего СССР, а также быть признанным аналитиком по ближневосточным проблемам. Его политические взгляды и оценки почти всегда спорны, но интересны.

– Яков, у нас две горячие точки на карте сегодня. Одна из них – Украина. 

– В чём проблема кризиса с Украиной? Естественный ли это кризис? Я считаю, что нет. Никаких объективных причин для него не было. Ведь причины – это разные, даже иногда противоположные интересы. У России с Украиной их не было. У Украины не было претензий к России, и у России не было претензий к Украине. За 23 года самостийности никто этот вопрос не поднимал. Надо учесть и то, что треть Украины по территории – русские земли, русские люди… У России никогда не было враждебности к Украине. Враждебность была при советской власти к русскоязычному населению на Западе Украины. На тех территориях, где было другое понятие украинской национальности, украинского народа.

– Что же спровоцировало, на ваш взгляд, разгоревшийся конфликт?

– Решение двинуть Украину в ЕС не шло с Украины.

– Все эти люди, которые выступали за европеизацию, действовали по указке? Возможно ли это?

– Я помню Украину. Я там работал. В то время об этом и разговора не было. Украина хотела, чтобы к ней относились как к независимому государству, находящемуся в Восточной Европе. И с начала своей независимости Украина никогда не ставила себя во враждебную позицию по отношению к России. Не было антироссийской риторики, за исключением националистической пропаганды, которая была во всех бывших советских республиках. Вопрос противостояния начали в первый раз разыгрывать с Ющенко. В рамках внутренней борьбы за власть часть политических сил решила, что антироссийская позиция будет более конструктивной, более эффективной для пропаганды. И в этом они получили поддержку с Запада…

Украины – от России. И возвышал те элементы украинской истории, которые можно было трактовать как антироссийские. Один из наглядных примеров – вдруг появился национальный герой Мазепа, вдруг возникли разговоры о геноциде со стороны русского народа во время войны со Швецией, вдруг появился национальный герой Степан Бандера. Вдруг эти «славные воины» превратились в истинных героев Украины. Или, например, голодомор – ведь эти трагические события касались не только Украины. Не были направлены против неё. А в Оренбургской губернии против кого? Это же было против крестьянства…

– И крестьянская Украина пострадала от этого больше всех.

– Потому что она была крестьянской. И всё это было использовано в политических целях против России. Вся поддержка с Запада основывалась на том, что Ющенко занимает антироссийскую политику. И получает поддержку от Европы. Это было и при Ельцине, и усилилось при Путине. Потому что усилилось противостояние между Россией и США.

– А с той властью, которая установилась перед Майданом, это не связано? И с властью в России?

– Когда и кого интересовали власть, режим в стране? Это демагогия. Никого это не интересует. Например, режим Асада – это диктатура. А в Саудовской Аравии – это что, демократия? Когда людям отрубают руки за воровство хлеба – это демократия? Но когда страна вступает в конфликт, ей вспоминают все грехи, на которые раньше никто не обращал внимания. Вот, например, Норьега был диктатором, наркоторговцем. Всё было хорошо, пока он не решил национализировать Панамский канал. И тогда вдруг вспомнили – он же диктатор! Он же наркотиками торгует. Не режим в стране всё определяет. И вообще, кто имеет право оценивать, что в стране происходит, какой там режим? На Украине мы наблюдаем процесс, запущенный уже давно, – противостояние Европы, США и России. Иногда этот процесс утихал… при Ельцине, например.

– В первые годы Путина на посту президента отношения с Европой и Америкой улучшались, не было этого противостояния. 

– Это – на поверхности. Вот один из примеров – даже в годы правления Ельцина США отказывались отменить поправку Джексона–Вэника (поправка 1974 года к закону о торговле США, ограничивающая торговлю со странами, препятствующими эмиграции, а также нарушающими другие права человека. – Прим. «НВ»). А в отношении Украины её отменили… А что, при Ельцине или Путине была проблема с эмиграцией? Уже не было. Чисто экономически Украина не может присоединиться к Европе. Когда Путин взял курс на создание Таможенного союза, чтобы выстроить экономически какую-то структуру, где было бы легче конкурировать на рынках с ЕС, эту инициативу на Западе встретили в штыки. Да, это экономический союз, но он усиливает Россию. 

Да, было понятно, что на Украине есть оппозиция, которая хочет сменить Януковича. Хотя при Януковиче не произошло на Украине ничего такого, чего не было бы раньше. Грабили, как грабили, воровали, как воровали. Больше, чем грабил страну Лазаренко (бывший премьер-министр Украины) вместе с Тимошенко, никто не грабил. Грабили по-чёрному. Олигархи воевали один против другого. Я помню Украину во времена, когда в людей стреляли на улицах. Но это не Янукович придумал. Что он сделал пророссийского? Ну, зависел от России, как и все. Украинская экономика, конечно, тоже зависит от российской. 

– Но случилось то, что случилось. Случился Майдан.

– Майдан не родился на пустом месте. То, что произошло на Майдане, означает вот что – слабая, неустойчивая власть рухнула. Янукович быть достоин этой власти не больше, чем предыдущий президент, и не больше, чем последующий. Его способность управлять государством была на том же уровне, что и у Ющенко. Власть рухнула. Есть правительство в Киеве, которое пытается сформировать институты власти, чтобы управлять государством. Есть много политических сил в стране, часть из них – вооружённые. Степень подчинения киевской власти относительна. Если завтра Порошенко примет какое-то решение, никто не гарантирует, что его выполнят. С другой стороны, за все эти годы после Ющенко выросло уже поколение, воспитанное на украинском национализме. 

На Украине ситуация нестабильна. Страна катится в хаос. Пока стабильность поддерживает Юго-Восток – по отношению к Юго-Востоку и существует на Украине консолидация сил. Экономическое положение катастрофическое, и присоединение к Европе его не спасёт. Нет в Европе ничего, что может помочь Украине выйти из экономического кризиса. Европа это понимает. Вопрос в том, как Россия будет продолжать экономические отношения с Украиной, если Украина будет в Европе. И какие будут приняты меры, чтобы товары с Запада не пошли в Россию беспошлинно с украинской маркой. Европа знает, ей нечего делать с Украиной, вся украинская промышленность не подходит Европе по качеству… Катастрофа.

А с точки зрения политической… События давно перешли черту умиротворения. Это мне напоминает гражданскую войну в США. Те волны ненависти, которые противостояние вызвало у народа, просто ужасны… И это разжигается каждый день. Со всех сторон. На Украине – с одной стороны, среди русскоязычного населения Украины – с другой. И это уже не безобидное явление. Это может быть рана, которая не залечится.

– А в России, на ваш взгляд, пример Майдана власть не пугает?

-Уверен, что Путина не заботит устойчивость его власти в России. Нет никакой политической силы, которая могла бы ему угрожать. И не было никогда. В 1917 году были разные партии с разной идеологией – социалисты, марксисты, «эсеры», кадеты. Была критика системы и представление, как могло быть. 

– А сейчас идеология есть? 

– Как любое государство, Россия вырабатывает государственную идеологию. Первое, что меня поразило в США, – количество национальных флагов. Государство пытается укрепить отношение граждан к своей стране. Сегодня в России есть партия власти. И у неё одна идеология – сохранить существующую власть. Есть группы недовольных, каждая по своим причинам. Часть из них просто недовольны тем, что они не у кормушки… Всех этих мальчиков я знаю как облупленных. У них одна идея – их отодвинули от кормушки.

– Циничный взгляд.

– У них тоже, только он – в обёртке. Я их видел, когда они были во власти. Их ничего не интересовало, кроме денег. Что реально может волновать Путина – это усиление влияния оппозиции, которое поддерживается извне. Только на российской почве оппозиционное движение не достигнет размеров, которые будут угрожать власти. А если будет постоянная поддержка извне – это будет мешать управлять страной. В стране нет никого, кто бы сказал, что именно нужно делать в России по-другому. Кроме критики несвободы СМИ и авторитарного режима. Да, есть интеллигенты, которые недовольны, но не в состоянии сформулировать, что они хотят. Я вырос среди них, среди интеллигентов 1960-х. Они знали, чем недовольны, но не имели никакого представления о том, чего они хотят. Этот эксперимент Россия уже проходила.

– Вторая горячая точка – Ближний Восток. Что происходит сегодня между Израилем и арабским миром?

– Отношения между Израилем и соседями не меняются. Этот конфликт с Газой не нов, это бывало и раньше, это не меняет соотношение сил на Ближнем Востоке. Та ситуация, в которой оказался ХАМАС, привела его руководство к мысли, что наилучшим способом выйти из этой ситуации – спровоцировать ещё один вооружённый конфликт с Израилем. И тогда, думали они, арабские страны встанут на их защиту, и они добьются того, чего не могли добиться другим путём.

– Это реально?

– Они хотят, чтобы им дали финансирование, которое резко сократилось, чтобы руководство автономии финансировало структуры ХАМАС, чтобы изменилось отношение к ним на египетской границе. И они хотят, чтобы Израиль отпустил всех членов ХАМАС из тюрем. Я не думаю, что Израиль пойдёт на сделку. ХАМАС сейчас никто не поддерживает. Морально их поддерживает только Турция, остальные отвернулись. Ни Иран, ни Сирия. Организация, частью которой они были, – «Братья-мусульмане», объявлена террористической и преследуется. Да и у многих людей в автономии есть свои счёты к ХАМАС. Они в своё время устроили резню членам ФАТХ (движение за национальное освобождение Палестины), когда захватывали власть в секторе. 

– Да и другим странам Ближнего Востока сейчас не до этого… Там сейчас меняется ситуация?

– В Иране – не очень. Геополитическое положение страны изменилось к лучшему, когда произошёл поворот к американской политике. Для упорядочения отношений США с Ираном может появиться соглашение о ядерном проекте Ирана, которое будет выгодно и Ирану тоже. Это позволит стране оставаться на пороговом уровне создания ядерного оружия. А в Сирии изменений нет. Там была патовая ситуация, когда ни оппозиция, ни Асад не могли прийти к победе, но сейчас всё склоняется к тому, что у Асада условия более благоприятные, больше сил, он вытесняет оппозицию. В Ираке же всё уверенно движется к распаду минимум на 2–3 государства на данном этапе, когда наиболее вероятно возникновение Курдского независимого государства в свете того, что Турция поменяла свою позицию и более склонна принять эту идею как наименьшее зло из всех возможных вариантов развития событий. Что же касается идеи создания мусульманского халифата… Вряд ли у них достаточно сил, чтобы овладеть шиитским Ираком и противостоять резкой, враждебной политике со стороны Саудовской Аравии и всех арабских государств. Мало сил, чтобы овладеть ситуацией, а вот чтобы дестабилизировать – да, возможно.

– Идея о создании халифата будет ещё долго владеть умами?

– Фанатики есть всегда. Вопрос, достаточно ли сил, чтобы создать хотя бы на определённой территории что-то подобное. Судя по всему, практических сил маловато. 

– Та операция, которая сейчас проводится Израилем… Она была необходима?

– Идут массированные обстрелы Израиля, когда каждый день по 100 и больше ракет попадают на территорию страны… Ни одна страна не может оставаться к этому безразличной и не постараться это как-то прекратить. Боевики ХАМАС попытались предъявить ультиматум и получили ответ нашей армии.

– А что делать с Газой?

– Никто не собирается оккупировать её, нет в этом большого политического смысла. Можно ликвидировать власть ХАМАС, но это приведёт к тому, что в секторе не будет никакой власти. Мы не хотим брать власть над почти полуторами миллионами враждебного населения. Мы ушли оттуда не для того, чтобы возвращаться. А других серьёзных арабских структур, которые готовы взять власть, нет. Так что разгром ХАМАС приведёт к анархии. Вот в этом проблема. Как показывает пример Ирака, нужна власть, с которой можно как-то вести диалог. У Израиля сложная задача – подавить, но тем не менее сохранить там власть. Задача – заставить ХАМАС понести такие потери, которые приведут его к выводу, что дальше он не сможет продолжать обстрелы и прекратит их. 

– Как показывает история, если не принимать кардинальных решений, это лишь временная остановка…

– Исходя из финансового и политического положения ХАМАС, не думаю, что возможность проявлять агрессию у них потом появится. Вероятность небольшая. Основная цель Израиля – ослабить ХАМАС, заставить прекратить военное противостояние.

Яков Кедми (Яков Иосифович Казаков) родился 5 марта 1947 года в Москве. Учился заочно в МИИТе и работал на заводе бетонщиком-арматурщиком. 19 февраля 1967 года пришёл в израильское посольство в Москве и сказал, что хочет эмигрировать в Израиль. 11 июня 1967 года, в день, когда СССР объявил о разрыве дипломатических отношений с Израилем в связи с Шестидневной войной, публично отказался от советского гражданства и потребовал предоставления ему возможности выехать в Израиль. У Якова не было родственников в Израиле, а немногочисленные разрешения на выезд выдавались в СССР только в целях «воссоединения семей». Тем не менее в 1969 году он получил визу и эмигрировал в Израиль.

В Израиле был активистом общественного движения в поддержку эмиграции советских евреев. В 1970 году добровольно призвался на срочную службу в Армию обороны Израиля (ЦАХАЛ). Служил в танковых войсках, окончил офицерское общевойсковое училище, затем школу военной разведки, воевал в танковых войсках во время войны Судного дня в одном экипаже с будущим премьер-­министром Эхудом Бараком. Окончил Тель­-Авивский университет, затем Колледж национальной безопасности.

Во второй половине 1977 года по предложению главы правительства Менахема Бегина начал работать в спецслужбе «Натив», которая занималась, в частности, нелегальной эмиграцией евреев из стран советского блока. 1 мая 1978 года приступил к работе в эмиграционном транзитном центре в Вене, одновременно сменив фамилию на ивритоязычную – Кедми. В 1988–1990 годах работал сотрудником консульской группы израильского МИДа при посольстве Нидерландов в Москве. В декабре 1988 года принимал участие в разрешении кризиса, связанного с захватом заложников и угоном самолёта из СССР в Израиль.

В 1990–1992 годах занимал должность заместителя директора, с 1992 по 1999 год – директора «Натива». В 1999 году вышел в отставку. Внёс существенный вклад в организацию репатриации советских евреев в Израиль в конце 1980-х – начале 1990-х годов.

Бюро по связям «Натив» – израильское государственное учреждение, подчиняющееся канцелярии главы правительства, созданное для связи с евреями Советского Союза и стран Восточной Европы, координации борьбы за их право на репатриацию и организации их выезда в Израиль. В начале 1990-х «Натив» лишён статуса спецслужбы. В настоящее время «Натив» занимается главным образом евреями СНГ и стран Балтии.

 

Беседовала Алла Борисова, корреспондент «НВ» в Израиле