Людмила Вербицкая: «Бороться нужно не с матом…»

 

 

Почётный гражданин Петербурга и выдающийся лингвист видит причину засилья нецензурных слов в падении уровня культуры

С 1 июля вступил в силу закон «О внесении изменений в закон «О государственном языке РФ», который запрещает использование ненормативной лексики в литературных произведениях, в теле– и радиоэфире, кино, театральных постановках…

Если бы я была депутатом Госдумы, то была бы против принятия этого закона, потому что есть Закон о русском языке, принятый в 2005 году, и из него следует однозначно: мат запрещён.

В своё время российский философ Владимир Сергеевич Соловьёв говорил, что человек должен владеть тремя стилями речи: высоким, чтобы обращаться к Богу; средним, чтобы общаться с собеседником, и низким, которым можно пользоваться только в общении с самим собой. К слову, Соловьёв вовсе не считал низким стилем исключительно непотребный язык, как многие думают сейчас. Учение о трёх стилях зародилось ещё в эллинистической риторике, и Михаил Васильевич Ломоносов, например, применял его для построения стилистической системы русского языка. Он считал, что высокий стиль используется для написания од, поэм, трагедий; средний – в драмах, дружеских сочинениях, а низкий предназначен для комедий, писем, песен, басен. А Владимир Сергеевич Соловьёв говорил, что, если владеешь низким стилем, ты можешь им пользоваться, но так, чтобы вокруг никто не услышал ни единого слова.

Но зачем тогда все эти слова и выражения? Функция предельно низкого стиля, и в частности матерных слов, состоит обычно в выражении сильных эмоций, агрессии. Откровенно говоря, были в моей жизни случаи, когда, из кабинета в кабинет переходя, видя одно безобразие за другим, я про себя кое-что такое произносила. Я достаточно хорошо ненормативной лексикой владею – выросла в детской колонии, там другой речи поначалу и не было. (Отец Людмилы Вербицкой был расстрелян как враг народа; жена и дочь были арестованы как члены его семьи, Людмила Алексеевна несколько лет находилась в детской исправительно-трудовой колонии во Львове. – Прим. ред.).

Но человеку, употребляющему ненормативную лексику, просто не хватает словарного запаса для выражения своих мыслей.

Необходимо крепкое словцо? Скажите: «Чёрт возьми», например. Вот вам и будет крепкое выражение. Есть много крепких слов, не относящихся к ненормативной лексике.

Однако мат стал неотъемлемой составляющей разговорной речи – и вот это плохо. Причина же в падении уровня культуры, и только!

Академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв более трёх лет провёл в Соловецком лагере особого назначения, а потом ещё сколько-то времени на строительстве Беломорканала, и ни одного нецензурного слова в своей жизни не произнёс. Всё зависит, повторяю, только от уровня культуры человека.

Безусловно, запретные слова и выражения существуют во всех языках. Но, к сожалению, Россия в последние годы стала «впереди планеты всей» в широте использования таких выражений в повседневной жизни всех слоёв населения, и это не может нас не беспокоить.

Но при этом мат – неотъемлемая часть языка, и бороться нужно не с матом, а с теми факторами, которые способствуют его использованию не по назначению. В первую очередь я говорю о низком уровне общей культуры, об общем снижении стиля устной и письменной речи, о том, что безграмотным и вульгарным языком пользуются публичные деятели и телеведущие, не говоря уже об интернете.

И, конечно, очень важно со школы и даже с детского сада прививать детям интерес и любовь к родному языку. Важно, чтобы дети знали русскую поэзию, фольклор, чтобы учили наизусть как можно больше стихов великолепных русских поэтов. Очень важно, чтобы школьники учились правильно и убедительно выражать свои мысли, то есть ни в коем случае нельзя отказываться от сочинения в пользу формальных тестов.

Я считаю, что писатель, художник, режиссёр-постановщик не должен в своих произведениях использовать ненормативную лексику. Есть и другие выразительные слова, которыми можно передать авторский замысел, чувства персонажей. Даже если речь идёт, например, о тюрьмах. Ведь и там есть другой язык. В колонии, где я росла, все девочки перестали при мне выражаться – ни одного матерного слова я от них не услышала месяца через три после того, как туда попала. Не знаю, как без меня, но при мне – ни словечка. А всё потому, что по вечерам, когда мы приходили из школы, все собирались, и я пересказывала один роман за другим. Девочки поняли, что есть искусство, есть великая литература, много прекрасного есть на свете. Я им объяснила и смысл нецензурных слов, которые употреблялись ими совершенно бездумно, они и перестали ругаться. Вот вам реальный пример того, как просвещение – даже в таком усечённом виде и в таком совершенно неподходящем месте – помогает решить проблему избыточного употребления ненормативной лексики.

В 1983 году был издан «Сборник жаргонных слов и выражений, употребляемых преступным элементом, а также символов некоторых татуировок, наносимых им на тело». А до этого у работников правоохранительных органов были списки тюремной лексики, и они прекрасно понимали, о чём говорят заключённые, что они имеют в виду. Так вот: мата там не было.

Первое, что я бы рекомендовала, – взять в руки словари нашего университетского профессора Валерия Михайловича Мокиенко, например «Русское сквернословие», краткий, но выразительный словарь 2007 года выпуска. У него прекрасно объяснено, что откуда пошло. И попытаться вникнуть в смысл того, что вы произносите. А второе, как говорил Владимир Ильич Ленин, – учиться, учиться и учиться! Как может интеллигентный человек употреблять ненормативную лексику?! Вы можете себе представить: Даниил Александрович Гранин вдруг произносит что-нибудь этакое? Да никогда в жизни!

И на фронте, думаю, он не произносил. И в повести «Мой лейтенант» её не найдёте. У нас сейчас людей образованных много, а интеллигентных практически нет. Вот в чём наша основная беда.

 

Людмила Вербицкая, доктор филологических наук, президент Санкт-Петербургского государственного университета и Российской академии образования