«Как я не стал главой питерского ТВ»
«НВ» публикует фрагмент книги воспоминаний Геннадия Орлова, которая готовится к выходу в петербургском издательстве «Гуманитарная академия»
Известнейший ленинградский журналист Геннадий Сергеевич Орлов больше 40 лет работает на ТВ. Он трудился на 17 Олимпийских играх, не говоря уже о чемпионатах мира, Европы и прочих престижнейших соревнованиях. Он наблюдал триумфы и падения великих спортсменов и тренеров, с ним бок о бок работали легенды отечественной журналистики, многие из которых стали его друзьями. Его память хранит множество историй, которые могли бы стать сценарной основой умопомрачительных блокбастеров и сделали бы честь любому романисту. Многие из них скоро станут достоянием широкого круга читателей. А пока книга готовится к печати, Геннадий Сергеевич любезно предоставил «НВ» отрывок из неё.
***
«Накануне первого рабочего дня Анатолия Собчака в должности мэра Ленинграда – а это было 12 июня 1991 года – мне позвонил его помощник Виктор Кручинин:
– Геннадий Сергеевич, вы не могли бы завтра подъехать к Анатолию Александровичу? Он хотел бы с вами встретиться.
Отчего же нет? На следующий день я приехал в Мариинский дворец, где тогда был кабинет Собчака. Первый мэр Ленинграда (до него такого титула просто не было, главу города называли по-другому) меня встретил словами:
– Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь? Пишу приказы, отменяющие распоряжения Щелканова (председатель Ленгорисполкома Александр Александрович Щелканов в течение года руководил Ленинградом перед тем, как его сменил Собчак. – Прим. авт.), который, уходя, приказал всем сотрудникам Ленгорисполкома выдать премии в размере оклада. А денег-то в городской казне нет. И за что, спрашивается, им премии выдавать?
Я понимал, что новый глава города вряд ли пригласил меня, чтобы рассказать о своих трудовых буднях, и вскоре Собчак действительно перешёл к делу:
– Скажите, вы хотели бы возглавить Ленинградское телевидение?
Руководитель ТВ – это политическая должность, себе не принадлежишь. Становиться большим телевизионным начальником означало бы для меня резкое изменение образа жизни, а я уже был назначен комментировать осенью отборочные матчи чемпионата Европы по футболу, да и следующим летом, как предполагалось, должен ехать на финал этого турнира. Но прямо я отказываться не стал, а мягко выразил сомнение, что моя кандидатура вызовет одобрение у Леонида Петровича Кравченко. Тот тогда возглавлял Госкомитет СССР по телевидению и радиовещанию и имел репутацию отъявленного консерватора.
На мои осторожные упоминания московского начальства Анатолий Александрович решительно заметил: это, дескать, не ваш вопрос.
– Вы что, не чувствуете? Ведь в стране фактически двоевластие? В общем так: вы ходите на работу так, как раньше ходили. Будет объявлено, что вы председатель комитета. Пусть Москва думает.
Я ушёл от прямого ответа. К тому же в кабинет к Собчаку постоянно кто-то заходил, ему давали какие-то документы, что-то у него спрашивали, он отвечал. Видимо, мэр понял, что ничего толком обсудить в такой толчее и суматохе не удастся, и предложил мне:
– Давайте выйдем.
Мы вышли из Мариинского дворца, сели в его машину – серую «Волгу». Он сел на переднее сиденье машины, я – на заднее, и мы ещё больше часа обсуждали, каким должно быть Ленинградское телевидение, – мечтали. Я прекрасно помню наш разговор. Анатолий Александрович умел слушать: только я подавал какую-то идею, он тут же развивал, как это может выглядеть на экране. Нам обоим хотелось, чтобы ТВ было открытой площадкой для диспутов, то, что сегодня называют интерактивным телевидением. Вроде бы нынче и есть такое, но только наполовину, ведь альтернативный взгляд, второе мнение, как говорят социологи, практически не представлены...
Мы говорили с мэром о состязательности в эфире, о столкновении мнений, независимо от того, кто отстаивает свою позицию: чиновник или рядовой горожанин.
Наш разговор прервал телефонный звонок аппарата, который стоял прямо в машине мэра. Позвонила Людмила Борисовна Нарусова, видимо, спрашивала, как проходит первый день в новой должности, и Анатолий Александрович рассказывал ей о ближайших планах: встретиться с консулами, потом обед. Собчак обращался к жене Ланя, и в этом было столько неподдельной нежности, доброты, любви, наконец. Это эпизод их отношений, невольным свидетелем которого я оказался, представил для меня звезду тогдашней политической жизни, градоначальника совершенно с неожиданной стороны.
***
С Анатолием Александровичем я был знаком с 1988 года, впервые я увидел его в одной из передач Ольги Генераловой из молодёжной редакции Ленинградского телевидения. Мне очень понравилось, как Собчак непринуждённо держится перед камерой и публикой, как здраво и убедительно и вместе с тем энергично, напористо, легко рассуждает о самых разных вещах. Я стал приглашать его как эксперта на передачу «Прессинг», в которой беседовали о самых острых тогдашних общественных проблемах, предполагалась острая дискуссия.
Думаю, одной хотя вряд ли решающей причиной, побудившей Собчака предложить мне возглавить ленинградское телевидение, было моё выступление против Александра Невзорова. В январе 1991 года, когда войска жестоко подавили народные выступления в Прибалтике, Невзоров показал по ТВ свою фальшивку «Наши», призванную оправдать действия властей. Я тогда вёл в очередь со своими коллегами на ленинградском ТВ программу «Спорт. Спорт. Спорт» – пятнадцатиминутное обозрение, выходившее перед информационной программой «Время». И 15 января я показал плёнку из Вильнюса, которую мне передала Бэлла Куркова из «Пятого колеса». Сопроводил показ её я такими словами: «Все вы знаете, что такое баскетбол в Литве. Какой радостью было вести репортажи о матчах «Жальгириса» и ЦСКА! Как здорово играла «Статиба»! Посмотрите, что теперь происходит в вильнюсском Дворце спорта». А там гробы, слышны крики, плач. И, отложив все спортивные новости, я весь эфир говорил о том, что Невзоров сознательно вводит телезрителей в заблуждение, что на самом деле всё обстоит совсем по-другому, что всем нам в очередной раз лгут. К тому времени Собчак с Невзоровым уже были врагами.
Вернулись мы с Собчаком к нашему разговору уже после августовского путча.
***
19 августа 1991 года должен был проходить турнир с участием звёзд эстрады. Турнир этот мы придумали с композитором Виктором Резниковым и общественным деятелем Борисом Киселёвым, впоследствии депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга.
Витя Резников жил на Белградской улице, рядом с проспектом Славы, как раз напротив моего дома, а познакомились мы с ним ещё в 1968 году, когда я играл за ленинградское «Динамо». Резников выступал за юношеские футбольные команды Ленинграда, окончил факультет физвоспитания института имени А. И. Герцена, но известен стал как певец и композитор, его песни охотно пели Алла Пугачёва, Валерий Леонтьев, София Ротару. Витя дружил с Михаилом Боярским, Ларисой Долиной, Людмилой Сенчиной, его любили и зрители, и артисты. Один из немногих представителей отечественного шоу-бизнеса, он был человеком слова. Многие тогда откликнулись на его приглашение участвовать в нашем празднике, с удовольствием приехали…
По нашему замыслу, шоу должно было состоять из двух частей: футбольный матч, который я комментирую на стадионе живьём, и концерт. Идея оказалась удачной, Кубок 19 августа в этом году будет проводиться в двадцать четвёртый раз. Виктор Резников погиб в автокатастрофе в 1992 году, и турнир – наш долг перед ним, дань его памяти.
Но 19 августа 1991 года, в день проведения первого турнира, командующий Ленинградским военным округом генерал Самсонов издал приказ о запрещении всех массовых мероприятий в связи с введённым по всей стране чрезвычайным положением. А у нас уже анонсирован футбольный матч в Павловске: ветераны футбола Пушкина и Павловска против артистов эстрады. Почти две тысячи зрителей уже сидят, несмотря на дождливую погоду. Я почему-то был уверен, что все эти запреты ненадолго и матч нужно проводить. Но пришёл начальник местной милиции и сказал: нельзя, приказ есть приказ. Я говорю, что народ собрался уже и настроился на праздник, если отменить игру, будет только хуже для всех. Тогда начальник милиции сказал:
– Делайте что хотите, если что – меня нет.
И ушёл.
А вечером у нас должен быть концерт в БКЗ «Октябрьский»: Юрий Лоза, Вячеслав Малежик, старший и младший Пресняковы, Сергей Беликов, – всё популярные артисты. Билеты раскупили в один миг. Но концерт отменили: нельзя проводить в такое время в центре города мероприятие, где пять тысяч зрителей.
Мы с ребятами выпили, разъехались…
***
Ночь с 19 на 20 августа 1991 года была очень тревожной, весь город не спал, слушая «Радио «Балтика». «Балтийцы» всю ночь вели с улиц прямой репортаж. Таксисты звонили в эфир с сообщениями: на сотом километре танки. А митинг какой был на Дворцовой? Больше 120 тысяч человек. Где все эти люди с благородными лицами сейчас?
Через несколько дней я поехал в Дом журналиста на пресс-конференцию, которая была, собственно, посвящена победе над ГКЧП и началу новой жизни. Тогдашний руководитель Ленинградского телевидения Борис Петров на конференции вёл себя чуть ли не как отец всех наших побед. Это при том, что депутатов во главе с председателем Ленсовета Александром Беляевым, когда те приехали 19 августа к 16 часам на Чапыгина, он просто не пустил. А спустя всего три часа, когда уже выступил Ельцин, когда стало окончательно понятно, чья берёт, встретил Собчака, приехавшего на телевидение, как дорогого гостя, и вообще вдруг оказался героем. Про «Радио «Балтика» на пресс-конференции он заявил: дескать, это не профессиональные журналисты, это дилетанты, которые только дезориентировали людей.
Стало так обидно за коллег… Я был вне себя, поехал на телевидение в полной решимости сказать всё, что я о Петрове думаю. И в эфире передачи «Спорт, спорт, спорт» это всё и высказал.
На следующий день на Чапыгина было собрание, меня костерили страшно, как сейчас сказали бы, за нарушение корпоративной этики, дескать, как я мог в эфире... Спустя несколько дней на телевидение приехал Собчак и заявил:
– Председателем Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию назначаю Виктора Югина, а его заместителем и директором ТВ – Геннадия Орлова.
И уехал. Что тут началось! Одна почтенная дама, гневно выступившая против меня на собрании, побежала к моему другу Эрнесту Серебренникову:
– Эрик, скажи Гене, что я это не всерьёз, я вообще за него, а на собрании говорила неискренне, просто потому что так надо было.
Конечно, я потом извинился перед Борисом Михайловичем Петровым, всё-таки во время той передачи я произнёс слова, которые нельзя было говорить. Это было непрофессионально, мне до сих пор стыдно.
Видимо, главой комитета по телерадиовещанию Собчак хотел назначить меня. Но Руслан Хасбулатов уговорил Собчака поставить на это место Виктора Югина, который к тому времени занимал видное место в хасбулатовской команде, даже с Ельциным постоял на танке в день путча. Понятно, что Югин был назначен на эту должность не только по знакомству, журналистике он был не чужой, несколько лет был главным редактором ленинградской молодёжной газеты «Смена», но на телевидении до этого не проработал ни дня.
Помню, накануне назначения Югин звонит мне:
– Гена, Собчак меня назначает главным с одним условием: чтобы ты был моим первым заместителем. Ты согласен?
Я согласился ему помочь.
***
Я не хотел быть первым замом. На телевидении нужно быть либо самым главным, либо руководить каким-то направлением и просто заниматься своим делом. Три месяца была такая ситуация, я ходил в и. о. Но вскоре работу заместителя оставил и сосредоточился на своих обязанностях главного редактора редакции спортивных программ.
Работы хватало. Наша редакция к тому времени была преобразована в творческое объединение «Мастер», которое вело проект «Петербургский ангажемент».
Проект этот вырос из капустников, которые делались поначалу на голом энтузиазме – в ленинградских театрах в конце 1980-х. Называлось всё это «Театральный марафон», придумал «Марафон» Сергей Слонимский, врач по профессии. Сергей попросил меня стать председателем жюри, а я уже набирал команду судей. Ими в разное время были Семён Альтов, кинорежиссёр Виктор Сергеев, Дмитрий Астрахан, другие театральные режиссёры. «Петербургский ангажемент» – первый и долгое время единственный в нашей стране телевизионный конкурс актёрского мастерства. Это было гораздо интереснее, талантливее, остроумнее, чем КВН, «Камеди клаб» и прочие нынешние юмористические шоу, представляющие собою обычную самодеятельность. А тогда перед нами выступали настоящие профессионалы, пусть и начинающие.
«Петербургский ангажемент» процветал в течение нескольких лет. В жюри приглашались Евгений Евстигнеев, Сергей Соловьёв, Пётр Тодоровский, Игорь Угольников. Приезжали целые команды из МХАТа, из других театров.
Помню, перед тем, как проводить членов жюри и других наших замечательных гостей в Москву, мы все пошли в уютный ресторанчик. Прекрасная атмосфера, всё хорошо, и тут музыканты местного ансамбля говорят: «Мы заканчиваем – одиннадцать вечера». Меня просят: Геннадий, уговори музыкантов ещё ненадолго остаться. Я подхожу, говорю: «Ребята, прошу вас, такие люди здесь собрались». А их ударник мне и говорит: «Если бы вы не были Геннадием Орловым и если бы я не слышал, как вы против Невзорова выступили, хрен бы я тут вам ещё играл. Только ради вас. Ещё три песни».
До сих пор я горжусь этой похвалой. Для меня это важнее, чем «одобрямс» послушного большинства».