«Ему предстоит возродиться и возродить Россию»

 

Сегодня исполняется 150 лет со дня рождения Петра Столыпина, реформы которого до сих пор актуальны

Полтора века прошло после его рождения и уже больше ста лет – после оборвавших его жизнь выстрелов. Но мы продолжаем вспоминать этого человека, осмысливать его деятельность. Это потому, что он не закончил дело своей жизни – преобразование России. И оно до сих пор не завершено. «Государственное дело Столыпина не умерло, оно живо, и ему предстоит возродиться в России и возродить Россию», – говорил философ Иван Ильин.

И сегодня перед Россией стоят в основном те же самые задачи. Но – изменился мир, изменилась и страна. Аграрная реформа идет, но нынешнее сельское хозяйство совсем не то, что при Столыпине. Касается это и реформы образования, и местного самоуправления, и чиновничества, и улучшения жизни малоимущих. «Это те моменты, которые нужно учитывать безусловно, если политологи и историки говорят о преемственности, об используемости реформ Столыпина в наше время», – говорит историк Александр Машкин. Разве что задача освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока сохранила свои параметры.

А еще при Столыпине геополитическая ситуация была совершенно иной. Россия была очень сильна, а главной ее соперницей считалась Британская империя. США же были далеким, не очень важным и благожелательным партнером. И – никакой глобализации, никакой угрозы национальной идентичности, никаких мировых финансовых кризисов. Чем бы Петр Аркадьевич занялся сейчас в первую очередь? Да, скорее всего, собиранием распавшейся империи и устранением внешних угроз.

 

...Другое сходство-несходство эпох – внутреннее состояние страны. Столыпин подавил революцию, настоящую, страшную. Российское общество было буквально одержимо ею. Каждый день гремели взрывы, звучали выстрелы, умирали государственные деятели. Причем в образованном обществе, почитавшем себя солью земли, эта кровавая вакханалия находила полное одобрение вплоть до того, что «нерукопожатными» становились те, кто выражал сочувствие жертвам террора. В Думе сидели те же террористы и их пособники. «Он и их призывал к терпеливой работе для родины, когда они собрались прокричать лишь – к бунту!» – заметил Александр Солженицын. 

Столыпин сделал то единственное, что можно было сделать: применил силу. «Там, где аргумент – бомба, естественный ответ – беспощадность кары», – твердо сказал он. Как это понятно нам нынешним – после «Норд-Оста», Беслана… Восемь месяцев военно-полевые суды судили бомбометателей и экспроприаторов судом справедливым и скорым. Восхвалявшие террористов и их деяния, а также те, кто распространял разрушительные учения, шли в ссылку. Этого оказалось достаточно – революция провалилась. 

Сегодня ситуация отнюдь – и слава богу! – не та. Конечно, нынешние «белоленточники» разительно напоминают своих духовных предтеч с ленточками красными. Но разница между Савинковым и Навальным очевидна. Есть мнение, что Россия устала от революций. Однако «в революциях так: трудно сдвигается, но чуть расшат пошел – он все гулче, скрепы сами лопаются повсюду, отдельные элементы вековой постройки колются», – и Солженицын опять прав. Нельзя допустить и начала этого процесса.

То есть сегодня есть потребность в обоих Столыпиных – и реформаторе, и контрреволюционере. Но во всей его деятельности была одна существенная препона – он не был главой государства. Оставался, конечно, твердокаменным монархистом и любил Николая Александровича как человека, но у царя зачастую было иное видение проблем – со своего места. Коллизия «царь – премьер» тогда определила многое – и хорошее, и плохое, и трагичное. Но если бы две эти личности были объединены в одном человеке и он имел бы в руках всю полноту власти, думаю, его деяния превзошли бы деяния Петра I.

 

И реформатор, и контрреволюционер

 

Киевский оперный театр. 22 часа 30 минут. Премьер-министр в антракте оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», прислонившись спиной к оркестровому ограждению, беседовал с камергером двора. Они увидели убийцу одновременно – молодой человек в черном фраке неожиданно появился в проходе и стал быстро приближаться. Сухо протрещали два выстрела из браунинга, и чернофрачник бросился бежать. Из ложи на произошедшее потрясенно глядел царь. Премьер попытался поднять раненую правую руку, но не смог и перекрестил государя левой. «Счастливо умереть за царя», – сказал он. Кровь расплывалась по легкому белому сюртуку – в Киеве было жарко в этот день, 1 сентября (по старому стилю) 1911 года, когда одиннадцатое покушение наконец настигло премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина. 

Этот день, несомненно, стал русским «9/11», национальной катастрофой, хотя тогда этого никто не понял. В общем-то по сиюминутным политическим причинам Столыпина никому тогда и не надо было убивать. Ни революционерам – потому что революцию он благополучно подавил и продолжение ее казалось невозможным. Ни крайне правым, потому что все его инициативы, против которых они выступали, – и послабления евреям, и гражданское равноправие крестьян, и бессословное земское управление – были отложены в долгий ящик. После мартовского министерского кризиса расположение царя к Столыпину окончательно исчезло, и отставка была делом времени, – он был, выражаясь птичьим языком современной политики, «хромой уткой». Так что выстрел Богрова никакой не заговор, просто хитрый мальчик из хорошей семьи провел недалеких стражей правопорядка и блестяще осуществил задуманную им «казнь душителя революции». Мальчик скучал и все равно собирался покончить жизнь самоубийством.

Да, Столыпина ненавидели и левые, и правые, и придворные, и депутаты Думы. Он был ничей, вне партий и кланов, единственным его стимулом и целью было благополучие России. Судьба Столыпина как государственного деятеля местами разительно похожа на судьбу Авраама Линкольна. И тот и другой категорически не вписывались в истеблишмент, и того и другого поливали грязью с противоположных сторон политического спектра, тот и другой жизнь положили на благо Отечества, которое они видели в основополагающих реформах. Оба благополучно провели свои страны через кровь, ужас и разруху гражданского противостояния. И смерть приняли очень похоже – в театре, от пуль убийцы-одиночки (здесь можно бы горько сыронизировать, что жизнь для них была театром, по которому ходят убийцы). Но здесь сходство кончается: если Линкольн сделал то, что хотел, – освободил рабов и воссоединил расколотую страну, то Столыпин был еще в начале пути. Только запущены аграрная реформа и грандиозный проект по освоению Сибири. Едва начались, а иные только в планах (и остались в пропавшей памятной записке Столыпина государю, которую он написал на случай своей смерти) – реформа земств, чиновничества, школьная, улучшение положения рабочих… Не успел.

«Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России», – сказал как-то Петр Аркадьевич. Судьба не дала ему этих лет. А если бы дала? «Многие думают, и я в том числе, что если бы не было преступления 1 сентября, не было бы вероятно и мировой войны, и не было бы и революции с ее ужасными последствиями. Если с этим согласиться, то убийство Столыпина имело не только всероссийское, но и мировое значение», – писал академик Георгий Рейн. 

История, конечно, сослагательного наклонения не имеет, но газетная статья не научный трактат, так что можно пофантазировать. Конечно, Столыпина ждала скорая почетная отставка. Он возглавил бы, скажем, специально для него воссозданное Восточно-Сибирское наместничество, то есть стал бы, как некогда Николай Муравьев, некоронованным королем Сибири. Под его руководством Сибирь сделалась бы одной из главнейших областей империи, а он отрабатывал бы там свои реформы. Рано или поздно его бы вновь призвали в Петербург. Скорее всего, после 1913 года, когда стало очевидным, что над страной вновь сгущаются тучи. Вероятно, он предотвратил бы вступление России в Первую мировую. Так уже было – в 1908-м, когда он разубедил царя объявлять войну Австрии во время Боснийского кризиса. «Сегодня я спас Россию!» – сказал он в этот день. 

Россия бы спокойно наблюдала, как европейские державы рвут друг другу глотки, тем временем осуществляя реформы, поднимая промышленность, укрепляя армию и флот. Возможно, она вступила бы в войну на последних ее этапах, как Италия. Тогда восточноевропейский военно-политический блок сложился бы на четверть века раньше, и без тоталитарной идеологии. Да еще, по всей видимости, России достался бы контроль над черноморскими проливами. Да Финляндия осталась бы в составе России – с весьма урезанными правами, как готовил для нее Столыпин. Революция бы при этом случилась в побежденной Германии. И была бы подавлена при помощи России, а различных темных личностей вроде Ульянова, Джугашвили и прочих, которые, конечно, были бы замешаны в немецких событиях, успокоили в «столыпинских галстуках». 

Вторая мировая стала бы невозможной – ведь Третий рейх возник как реакция на коммунистическую угрозу. Ядерное оружие, вполне вероятно, было бы разработано в России, да и в любом случае скоро бы появилось у нее. Как, кстати, и другие глобальные ноу-хау – вертолет, телевидение и так далее. И мы имели бы процветающую, промышленно развитую евразийскую империю, конституционно сохраняющую монархический принцип. Сверху – монарх, народное самоуправление – снизу. Такую вертикаль власти пошатнуть очень трудно. В общем, Третий Рим во всем великолепии.

Да, хороший сюжет для романа альтернативной истории… К сожалению, вряд ли осуществимый в реальности. Дело в том, что Россия была тяжко больна, и Столыпин, при всей своей гениальности, лечил лишь симптомы этой болезни. Научное мышление его времени не достигло уровня, на котором возможен системный подход, и основополагающая теория развития нации была невозможна. Сейчас таковая есть, и согласно ей Россия с XVIII века пребывала в фазе надлома – очень опасной, чреватой гражданскими войнами и расколом этнического поля. Что и произошло. На фоне надлома образовалась сильнейшая антисистема, она началась с русских масонов, продлилась декабристами и народниками – вплоть до большевиков. То есть гнило само общество, сам этнос. Потому рабочие, крестьяне, солдаты, матросы так легко поддавались витиеватым словесам проповедников в пенсне и с бородками клинышком. Растратив пассионарный фонд на великие победы, этнос (вернее, суперэтнос) надорвался и не был больше способен бороться с бациллами разрушительных учений.

Революция случилась не потому, что крестьян давило общинное землевладение, а рабочих – эксплуатация. Не потому, что революционные группы все время пополняла озлобленная еврейская молодежь из-за черты оседлости, которую Столыпин хотел упразднить. И даже не Первая мировая – в конце концов и у Николая II были резоны вступить в нее, а война складывалась для России в целом удачно. Хотя все эти факторы, конечно, повлияли на развитие революционной ситуации. Но в бездну Россию толкнула она – антисистема, разрушившая межэтнические связи, исказившая стереотип этнического поведения. Болезнь прогрессировала очень быстро. Еще в 1904 году деяние крестьянина Варфоломея Чайкина, похитившего и сжегшего чудотворную Казанскую икону, было чем-то запредельным. Через двадцать лет подобные вещи уже не считались в России преступлением…

Но антисистема долго не живет – вместе с этносом она, как всякая злокачественная опухоль, убивает самое себя. Сегодня мы имеем дело с ее разобщенными (хотя еще очень ядовитыми) ошметками, но суперэтнос начинает выздоравливать. А для выздоровления как раз и нужны начатые Столыпиным реформы. 

уроки истории

«Государство обязано принимать строгие законы, чтобы оградить себя от развала»

 

Алексей Кулегин, заведующий сектором Государственного музея политической истории России, кандидат исторических наук

Могучая в прямом и переносном смысле слова фигура Петра Аркадьевича Столыпина – последнего из плеяды выдающихся реформаторов императорской России – вот уже более столетия привлекает к себе всеобщее внимание. Оценки его личности и деяний во многом противоречивы: для одних он великий преобразователь России сродни своему тезке Петру Великому или Александру II, для других – верный слуга императора Николая II. Для третьих, прежде всего из рядов радикального лагеря, – ярый враг, душитель революции. Кем же на самом деле был этот незаурядный человек и почему многие из его начинаний и сегодня сохраняют свою актуальность?

Петр Столыпин родился через год после отмены крепостного права – 2 (14) апреля 1862 года в родовитой дворянской семье. В 1884 году он окончил Петербургский университет. Два года служил в министерстве внутренних дел, а затем в соответствии со склонностями был причислен к министерству земледелия и государственных имуществ, где молодой чиновник сделал блестящую карьеру. Крайне важный для последующей государственной и реформаторской деятельности опыт приобрел Петр Аркадьевич на постах ковенского предводителя дворянства, а затем гродненского и саратовского губернатора. В конце апреля 1906 года П.А. Столыпин становится министром внутренних дел, а в июле – председателем Совета министров Российской империи. 

Выдвинув лозунг «Сначала успокоение, потом реформы», он сумел покончить с революционной анархией и предложить обществу программу мер, которые смогли вывести страну на качественно новый этап развития. Отличительной особенностью Столыпина было умение брать на себя ответственность за принятые решения, в том числе за непопулярные меры. Такой тяжелой, но необходимой для борьбы с революционным террором мерой стало введение военно-полевых и военно-окружных судов. По воспоминаниям близких, он крайне тяжело переживал необходимость исключительных действий, но это не отражалось на твердости проводимой им политики «умиротворения». «Государство обязано, когда оно находится в опасности, – заявлял премьер, – принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от развала». Правительством был подготовлен «Проект исключительного положения», прописавший четкие критерии, согласно которым в той или иной губернии объявлялось чрезвычайное положение. Документ был ориентирован на предупредительные, а не на репрессивные меры властей.

Однако главным делом столыпинской «пятилетки» стало осуществление его знаменитой аграрной реформы. С целью решить роковой для России земельный вопрос Столыпин пошел на беспрецедентный шаг – ломку архаичной крестьянской общины с целью создания слоя крестьян – собственников. «Крепкие крестьяне» получили возможность выделить свой надел для ведения хуторского хозяйства, которое Столыпин считал самой эффективной формой организации производства на селе. Во многом благодаря столыпинским реформам сельское хозяйство превратилось в доминанту экономического развития страны. 

Одно из принципиальных направлений аграрной реформы – переселенческая политика. Земельный голод на территории европейской России порождал необходимость направить крестьянские массы в те районы, которые остро нуждались в заселении, прежде всего Сибирь и Дальний Восток. Правительство выделяло переселенцам льготные кредиты, финансировало их переезд и на первых порах безвозмездно передавало им в собственность государственные земли. За годы реформы на свободные территории переселилось свыше трех миллионов человек, правда, не всем переселенцам удалось закрепиться на новом месте, однако в целом переселенческая политика принесла ощутимые плоды. В результате население Сибири возросло в полтора раза, а посевные площади увеличились на 80 процентов. 

Динамичное развитие сельского хозяйства, промышленности, увеличение сети железных дорог и средств связи способствовало устойчивому росту бюджета. Начиная с 1910 года он стал профицитным. Практически во всех сферах жизни появились контуры нового облика страны, которая с каждым годом набирала темпы роста, крепла и преображалась. Наметилась устойчивая тенденция к повышению уровня жизни всех слоев населения, выросла заработная плата промышленных и сельскохозяйственных рабочих.

Столыпин стремился придать процессу преобразований системный характер с расчетом на длительную перспективу. Правительством Столыпина был разработан пакет реформ по благоустройству городов и поселков, развитию отраслевой науки и культуры, намечены преобразования в системе органов МВД, в военном ведомстве. Однако не все начинания Столыпина были реализованы. Ему приходилось лавировать и уступать своим оппонентам и справа, и слева. Многие столыпинские реформы остались незавершенными прежде всего по банальной причине – из-за нехватки средств. 

 

 

 

 

 

Павел Виноградов