Детки в клетке

Корреспонденты «НВ» побывали в единственном в России лицензированном карантинном центре «Велес», который даёт попавшим в беду диким животным второй, а порой и единственный шанс на жизнь

 

 

Медведи, рыси, лисы, енотовидные собаки, хорьки, ёжики, всевозможные птицы – каких только обитателей не повидал «Велес» под Петербургом за шесть лет своего существования. Большинство животных поступают сюда покалеченными, как правило, не без участия человека. Тех, чьё здоровье полноценно восстанавливается, отпускают в естественную среду обитания. Однако многие остаются на попечении специалистов центра пожизненно. Здесь к ним относятся не как к братьям меньшим, а как к детям – порой капризным, своенравным, упрямым, но неизменно – родным.

Любовный треугольник

В деревне Рапполово, что под Петербургом, дорогу к «Велесу» знает каждый – свернуть направо у заросшего кустарником по самую бороду памятника вождю мирового пролетариата, ещё несколько десятков метров по раскисшей весенней дороге – и в глаза бросается ярко-жёлтый, контрастирующий с окружающей серостью двухэтажный дом за зелёным забором. У ворот заливистым лаем встречает секьюрити – пёс Лис, из-за строения тела и склонности к чревоугодию проходящий также по кличке Кабачок. Следом за ним появляется Виктор Сенин – один из четверых постоянных сотрудников центра.

– Проходите-проходите, полюбуйтесь на наших котяток, – призывает он, пропуская нас на территорию.

«Котятками» на поверку оказываются три взрослые рыси – брат с сестрой Хвост и Пушенька, за стенкой – величественный Макс. Всех их выкупили со зверофермы, где животных выращивали на шубы. Нынче в кошачьем семействе интрига: Пушенька беременна, но вот от кого из кавалеров – неясно. Недавно проломила доску и прорвалась к Максу, с которым сожительствовала пару дней. Потом, правда, вернулась. Хвост по-братски простил, но осадочек остался – теперь не отходит ни на шаг.

– Пойдёмте в дом, мне надо кашу доварить, – говорит Виктор.

«Выключи везде свет в 22! Животным нужно спать, береги их нервы!» – гласит табличка на двери. На плите в огромной кастрюле поспевает овсянка, как выясняется, для медведей. Тут же в тазу размораживается салака – для серого балтийского тюленя Живочки. Её, раненную винтом, спасли рыбаки – на шее остался шрам. На посетителей глядит внимательно, высунув морду из бассейна.

– Кусается! – предупреждает наш провожатый.

Раздаётся звонкое «кукареку» – в соседней комнате обитают лебеди и куры с петухами. Рядом живут павлины, дальше – куропатки, ещё дальше – голуби. Но Виктор спешит познакомить нас со своей любимицей – Сеней.

– Родненькая моя, выходи, папа пришёл, – зовёт он, открывая дверь в небольшую комнатку, устланную сеном. Из угла на голос «папы» неторопливо выбирается лохматый заспанный медвежонок и, как-то неестественно косолапя и раскачиваясь, направляется к нам. Оказывается, Сеня – инвалид. Приехала в центр из-под Архангельска. Малышку вызволили с притравочной станции – истощённого измученного зверька с последней стадией рахита долго выхаживали, борясь за её жизнь. В центре Сеня заново научилась ходить, есть, постепенно привыкла не бояться людей. Правда, годовалый медвежонок размером не больше трёхмесячного и больше уже не вырастет. Но зато теперь, под нежным присмотром приёмных родителей, проживёт в разы дольше своих диких сородичей. «Медвежий» холодильник посреди кухни забит детскими кашами и пюре, рядом на полках – баночки с мёдом, сгущёнкой, йогуртом…

 

 

Медвежий папа

Всего в «Велесе» сейчас живут 11 медведей, из них семеро – совсем ещё крохи, сосунки. Их подбросили к воротам совсем недавно. Поэтому Виктор теперь почти не спит. Ведь за медвежьими детёнышами – совсем как за человеческими – глаз да глаз нужен.

– По соскам и пелёнкам я теперь профессор, – шутит «медвежий папа». – Стиральная машина вообще без остановки работает. Будильник мне не нужен – у меня их семь!

Впрочем, Виктору не привыкать – у него четверо детей и двое внуков. Сам он, декоратор и художник по металлу, 30 лет проработал в театрах – Малом драматическом театре и «Зазеркалье». А потом решил поселиться здесь, в «Велесе». 

Поднимаемся на второй этаж. На столе во второй, «человеческой» кухне – вахтенный журнал. Сюда Виктор записывает время кормления медвежат и общие наблюдения. Вот, например: «3.10. Поели, в общем, неплохо. 8.30. Неважно питался Фунтик, остальные – здорово. Итог дня – проглотили 1500 мл». Ярик, Крюк, Фунтик, Фантик, Панда, Миха и Гриня тем временем просыпаются – из стоящей неподалёку радионяни раздаётся писк и сопение. Значит, пора проведать ясли.

По дороге к медвежатам делаем ещё одну остановку – у Гены. Ставший звездой СМИ нильский крокодил-подкидыш, которого работники ЖКС № 2 Калининского района Петербурга в начале месяца нашли возле мусорных баков, теперь обитает в «Велесе» и ждёт решения своей участи. Вероятно, он отправится в Екатеринбург, в специализированный питомник для рептилий. Пока же на вид безобидный крокодильчик застыл в углу маленького аквариума. Очень скоро кроха вырастет (до шести метров!), и тогда подойти к нему мало кто отважится. Но смотритель центра любит всех своих подопечных. Для каждого находит ласковое слово, даже для Гены, который у нас на глазах чуть не откусил кормильцу палец.

– Все должны о ком-то заботиться, – считает Виктор. – Я переживаю за них, хочу, чтобы они выжили. Они меня не раздражают. Бывает, рассержусь, но держу в себе.

С медвежатами Виктору вскоре предстоит расстаться – уже в конце лета их выпустят в дикую природу на Карельском перешейке. Но их место быстро займут новые «детки» – начинается тёплый сезон, когда подкидышей традиционно становится больше.

 

 

 

 

Центру нужна помощь

Многие наивно путают центр с зоопарком, приезжают целыми группами, причём в основном в выходные, когда у сотрудников законный отдых. В посещении стараются по возможности не отказывать. Но и гостям надо понять: в первую очередь здесь ждут не праздного любопытства, а помощи. Причём речь идёт не только о деньгах, хотя они, конечно, нужны в первую очередь. Охотно принимают продукты, лекарства, хозтовары. Ещё охотнее – физический труд. В питомнике круглый год работают волонтёры – приезжают со всей России и не только. Живут в центре (специально для гостей наверху есть спальные места), работают на территории, ухаживают за постояльцами.

Территория «Велеса» – чуть меньше гектара. А учитывая всё возрастающую популярность, скоро места вновь прибывшим сироткам и подранкам перестанет хватать.

– Изначально мы не рассчитывали держать здесь животных, – рассказывает основатель центра Александр Борисович Фёдоров. – Центр открывался именно как карантинный: подлечили – выпустили. Но всё оказалось не так просто. Поступил, скажем, лебедь со сломанным крылом. Крыло подлатали, но летать он уже не сможет. И куда его девать?

Поэтому сейчас Александр Фёдоров со товарищи занимаются оформлением другого участка земли, куда планируют перевезти большинство своих постояльцев. Правда, не всё так просто – по земельным законам просто передать участок под целевое использование власти, при всём желании, не имеют права. Нужно участвовать в аукционе, а гарантий, что его удастся выиграть, никто не даст. Изменить ситуацию может только решение губернатора. При этом «Велес» – пока единственный в России некоммерческий центр, имеющий государственную регистрацию и разрешение на содержание диких, в том числе редких и охраняемых, животных. Он не получает государственной поддержки, существует на средства своего основателя и добровольные пожертвования. Сейчас бюджет центра находится на грани кризиса.

– В прошлом месяце только за электричество заплатили почти 50 тысяч, – говорит Александр Борисович. – В этом счёт будет ещё больше, потому что строили вольер для новых мишек. Он обошёлся в общей сложности в миллион двести – спасибо, что нам помогли, сами бы мы не потянули.

Хорошо, что друзей, да и просто неравнодушных, готовых помогать, у «Велеса» много. Но средств всё равно не хватает – пожертвования составляют около 10 процентов от необходимой суммы. Поэтому руководство центра намерено вскоре зарегистрировать его как фонд, чтобы сделать сбор помощи официальным и централизованным.

Маша, Миша и Потапыч

Напоследок Александр Борисович лично знакомит нас со взрослыми медведями.

Двое из них – представители охраняемого гималайского вида Маша и Миша – прибыли в начале марта из Приморья. Вместе с восемью другими мишками они жили на подворье егеря, но хозяин умер. Двоих зверей пристрелили, шестерых выпустили, но, привыкшие к человеку, они пошли по деревням, где их постигла та же участь. За Машу и Мишу вступилась общественность. Деньги на транспортировку в Ленобласть – более 300 тысяч рублей – собирали всем миром в группе в соцсети. Так сиротки обрели новый дом – теперь уже навсегда.

– Эти ребята тут пожизненно, – говорит Александр Фёдоров. – Они выросли в неволе и в природу вернуться уже не смогут, привыкли к людям.

Завидев Александра, Маша выжидательно смотрит и усаживается у решётки. Знает – без угощения не останется. Яблоко – одно из любимых лакомств – аккуратно берёт прямо из рук. Зажимает двумя лапами и откусывает по чуть-чуть. В этом вольере царит матриархат: Миша поначалу робко отсиживается в берлоге и лишь спустя несколько минут выбирается наружу, поводя круглыми, как у Микки-Мауса, ушками. Медведи ещё только привыкают к новому месту. Скоро им расширят жилплощадь, ведь в дальнейшем сотрудники очень рассчитывают на потомство.

Но всё-таки признанная звезда «Велеса» – исполин Потапыч, пятилетний бурый медведь. Он, в отличие от дальневосточных соседей, местный. Предполагают, что зверь сбежал с притравочной станции в районе Гатчины. Забрёл на стройку, выгнал из вагончика гастарбайтеров, несколько дней пользовался их гостеприимством. А потом за ним приехали сотрудники карантинного центра. Потапыч – самый давний житель «Велеса», и отношение к нему особенное. Например, ему достаётся съедобный бонус – груши. Причём с фруктов надо предварительно удалить черенки, их мишка не ест и, если таковые попадаются, недовольно плюётся. А когда все груши съедены и Александр поворачивается, чтобы уходить, призывно фыркает и валится на пол вольера, подставляя загривок: мол, чеши, куда собрался. Провожает грустным взглядом.

Перед отъездом ещё раз заходим в дом – попрощаться. На столе возле вахтенного журнала натыкаюсь взглядом на свёрток – баночка мёда. На крышке – надпись: «Сенечке. Лично в лапки».

Старожил «Велеса», его символ и всеобщий любимчик – пятилетний бурый медведь Потапыч. К обожанию мишка привык и поэтому охотно позирует

P. S. О нуждах центра можно прочесть на официальном сайте или на странице «ВКонтакте».

(О том, нужно ли России законодательство о содержании диких и экзотических животных, читайте в одном из ближайших номеров «НВ».)

Анастасия Ложко. Фото Алексея Лощилова