Спорт
ЮРИЙ ЩЕННИКОВ: "Я СНИМАЛ ЖИЗНЬ"
07 декабря
Благодаря спорту попал в Ленинград
- Юрий Николаевич, вы один их немногих питерских журналистов, кто окончил Институт физкультуры и спорта имени Лесгафта, то есть спортом занимались профессионально?
- Профессиональным спортсменом я так и не стал, и может быть, это и к лучшему. Но благодаря спорту в свое время попал в Ленинград. В родном Новосибирске занимался легкой атлетикой и лыжами. Метал копье, показывал неплохие результаты, стал чемпионом РСФСР среди юношей. Окончив школу, поступил в Новосибирский институт водного транспорта и уже студентом приехал в Ленинград на соревнования. Там меня и заметил известный тренер Леван Сулиев, предложил переехать в Ленинград, перевестись в Институт имени Лесгафта. Согласился не столько из-за спортивных перспектив, сколько из-за того, что с первого же взгляда влюбился в Ленинград. Помню, что приехал летом 1957 года с маленьким чемоданчиком, с одной парой белья - стояло лето, белые ночи, я пошел гулять по городу и не мог на него насмотреться...
- Почему же не сложилась ваша спортивная карьера?
- Начиналось все хорошо. Я выиграл чемпионат Ленинграда, вошел в сборную города. Но организм был еще слабый, а Сулиев давал слишком большие нагрузки на тренировках. Короче говоря, я сломался - заработал отложение солей в плечевом суставе. Начались сильные боли, и вскоре стало ясно, что для большого спорта я интереса уже не представляю.
- Трудно было смириться с этой мыслью?
- Тяжело, конечно, пришлось. Спорт - жестокая штука. Только что вроде бы ты был нужен, о тебе заботились - возили на сборы на юг, давали талоны на усиленное питание, - и вдруг все от тебя отворачиваются... Я тогда спорт прямо-таки возненавидел. Но институт не бросил, доучился до конца, получил диплом тренера и год проработал в детской спортшколе.
С ЛЕГКОЙ РУКИ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА
- Вы, наверное, еще в детстве увлеклись фотографией?
- Да нет, в моем детстве - в первые послевоенные годы - фотоаппарат был настоящей роскошью. Родители работали в гражданской авиации, и когда мне было лет 16, в Новосибирске проходила Сибирская спартакиада работников "Аэрофлота" и членов их семей. Собрали тогда людей со всей Сибири - из Иркутска, Владивостока, Омска, Красноярска. Я участвовал в лыжной гонке на 10 километров и выиграл ее. За первое место получил приз - фотоаппарат "Любитель". Но мой старший брат занял второе место, проиграл мне всего несколько секунд, и я отдал фотоаппарат ему. Он снимал, и очень хорошо. Но однажды я ему сказал: "Ты попробуй зайди с этой стороны, отсюда лучше получится". Он на меня заворчал, но потом согласился.
- Специально фотографии не учились?
- Нет, до всего дошел сам. Да и вообще, насколько я знаю своих коллег, лишь один из профессиональных фотокоров в Ленинграде - Павел Маркин - получил специальное образование, остальные самоучки. По-настоящему я занялся фотографией, когда учился в Ленинградском кораблестроительном институте, получая второе высшее образование. В те годы студенческие стройотряды ездили работать на целину, несколько лет ездил и я. Сперва простым бойцом, потом комиссаром отряда. Кажется, в 1965 году "Комсомольская правда" объявила фотоконкурс на лучшее освещение темы стройотрядов. Я послал свои снимки и, в общем-то, не надеялся на успех. Поэтому был сильно удивлен тем, что занял первое место и получил главный приз - фотоаппарат "Зенит".
- В Кораблестроительном институте вы познакомились с Сергеем Довлатовым...
- В институте выходила многотиражная газета под названием "За кадры верфям". В ней тогда работал литсотрудником Сережа Довлатов. Он не раз говорил мне: "Бросай ты все. У тебя ведь к фотографии талант. Вот твое призвание". Мы с ним тогда дружили, он сделал со мной интервью, и оно вышло с моими "картинками" в самом первом номере журнала "Аврора", начавшем издаваться в 1969 году. Довлатов много рассказывал мне о своей службе во внутренних войсках, запас баек у него был неисчерпаем.
- На ваших фотографиях Довлатов выглядит человеком легким, беззаботным. Таким он вам и запомнился?
- Эти снимки Довлатова я сделал просто так - как фотографируют своих друзей, приятелей. У нас в комнатке, где ютилась редакция многотиражки, на столе стояла старая пишущая машинка. Я попросил Довлатова сесть за нее, что-нибудь быстро так попечатать и сделал несколько кадров. Сергей был человеком редкого обаяния, у него глаза прямо-таки лучились. И потом он был всегда искренен, не скрывал, что думал, чем многих шокировал. Это ему и вредило: в той среде, где он вращался - среди журналистов, литераторов, - было немало людей, докладывавших куда положено о его разговорах, проще говоря, стукачей. В семидесятые годы мы с ним уже редко общались и в последний раз встретились случайно. Я шел из "Лениздата" по улице Ломоносова и у Пяти углов увидел Довлатова. Он очень обрадовался встрече, сказал, что уезжает из страны в эмиграцию и со всеми прощается, раздает вещи на память. Мы пошли к нему домой на улицу Рубинштейна, и Сергей подарил мне армейский ремень и пару носков. Я потом прочитал в его книге "Чемодан" рассказ про эти носки и смеялся.
- Фотография из хобби стала вашей профессией. Путь к этому был довольно долгим?
- Окончив Корабелку, я начал работать инженером на заводе "Судомех". Завод был секретный, на нем строили подводные лодки. Выпускалась многотиражка, и я для нее снимал комсомольские слеты, передовиков труда. В многотиражке я работал несколько лет, занимался в клубе фотолюбителей в ДК "Выборгский". Тогда много было таких, как я, - фотокоров многотиражек. С фотоаппаратом привык не расставаться. Ведь в нашем деле все решает момент. Увидел что-то - и тут же снял, на размышления всего три-четыре секунды, потом этот кадр уйдет. Через несколько лет набрался смелости, стал предлагать свои снимки в городские газеты - "Вечерку", "Смену", "Ленинградскую правду", "Ленинградский рабочий". И все больше людей - профессиональных газетчиков говорили мне, что надо менять профессию. Наконец, в 1973 году решился уйти с завода и был принят в "Вечерний Ленинград" на должность фотокорреспондента. Затем начал сотрудничать и с московскими изданиями - "Огонек", "Советский Союз", "Литературная газета", "Советская Россия". Тогда как это делалось - ночью приезжали на Московский вокзал и передавали фотографии бригадиру поезда, а он на Ленинградском вокзале в Москве сдавал их в депутатскую комнату. Московские газеты и журналы платили в несколько раз больше, чем ленинградские. В "Вечерке" тогда платили 5 рублей за снимок и оклад был 80, набегало рублей 140-150. В Москве же за один фоторепортаж можно было получить больше. Вдобавок столичные фотокоры ездили в командировки по всей стране.
- Часто ли снимки не ставили в газеты по цензурным соображениям?
- У фотокоров тогда был термин "соседний кадр". То есть снимаешь какой-нибудь официоз, скажем, демонстрацию или парад, открытие памятника - для газеты, а для себя - то, что бросилось в глаза, привлекло внимание. Такие кадры получались наиболее интересными. Я их потом показал Тимофею Бажанову и Юрию Росту из "Литературной газеты". Они отобрали снимков тридцать и потом их печатали почти целый год. Меня в "Вечерке" главный редактор вызвал "на ковер", мол, зачем же ты самые лучшие фото не даешь в свою родную газету? Я отвечал: "Так вы их все равно ведь не ставите". Своим самым лучшим снимком считаю "Ночную уборку" - старушка дворничиха подметает тротуар в сильный снегопад, она метет, а его тут же заносит. Это было в 1964 году, зимой, я шел ночью по Невскому и на перекрестке с каналом Грибоедова увидел эту женщину. Я спросил: "Зачем вы это делаете? Зря тратите время?", а она спокойно так ответила: "А что, сыночек, делать мне все равно нечего. Живу одна - чем дома сидеть, поработаю лучше". Я спросил: "А вы еще минут сорок здесь будете?" Она: "Буду, куда я денусь". Я сбегал домой за фотоаппаратом и отснял всю пленку. Четким получился только один кадр. Из таких фотографий, "соседних кадров" моих коллег, ленинградских фотожурналистов, была сделана в 2000 году выставка "Оптимизм памяти. Ленинград 70-х", прошедшая в Питере и Москве. Затем был издан одноименный альбом, который составил преподаватель Петербургского университета Владимир Никитин.
МУЗЕЯ СПОРТА, УВЫ, В ГОРОДЕ НЕТ
- Вы не специализировались на какой-либо одной теме, снимали все. Можно сказать, вели фотолетопись Ленинграда, не обошли вниманием и спорт.
- Назовите любую фамилию известного ленинградца - у меня в архиве найдутся его фото: Лихачев, Дудин, Райкин, Товстоногов, Темирканов, Владимиров, Лавров, Стржельчик, Лебедев...
Что касается специализации, то да, были в семидесятые годы фотографы, что считали себя спецами, например, по культурной жизни - снимали театр, балет, концерты.
Спортивная же съемка тогда была вотчиной Виктора Галактионова, фотокорреспондента газеты "Советский спорт", работавшего также на все ленинградские газеты. Он меня попросил, зная, что я бывший спортсмен, не снимать спорт для газет. Однажды Виктор договорился со мной, что я подменю его на время отпуска, так я стал снимать спорт. В семидесятые очень любил фотографировать баскетбольный "Спартак", не пропустил ни одного матча в их золотом сезоне 1975 года.
- Приходилось слышать, что спортсмены высокого класса всегда хорошо получаются на снимках, что они от природы фотогеничны. Это правда?
- Нет, конечно. Я вообще не понимаю, что такое фотогеничность. Если хорошо снял, то и получилось хорошо. И потом - нельзя было плохо снять такого красивого человека, атлета, гения, как баскетболист Саша Белов.
- У вас много хороших фотографий Белова, Кондрашина, Садырина, Платонова, вы много снимали "Зенит" в его лучшие годы. Можно сказать, что вы запечатлели целую эпоху нашего спорта.
- В сборнике "Наш "Зенит", что был выпущен сразу после победы в чемпионате СССР 1984 года, моих снимков почти три четверти от общего количества. В 1984-м я ни одного домашнего матча не пропустил, ездил на финал Кубка СССР в Москву. Тогда я оказался ведущим спортивным фотокорреспондентом, работал на все газеты города. В моем архиве есть и легкая атлетика, и фигурное катание, и лыжные гонки, и шахматы, и Олимпиада-80, и Игры доброй воли...
- Фотографий Юрия Щенникова хватило бы на несколько альбомов, посвященных золотому веку питерского спорта. А не проявляют ли интереса к вашему архиву историки спорта, работники питерских спортивных клубов?
- Я с радостью помог бы музею спорта Ленинграда-Петербурга, но ведь все разговоры о его организации при городском спорткомитете так и остались разговорами. Нет музея и у "Зенита". Правда, недавно ко мне обратился Игорь Оноков - двоюродный брат нашего легендарного Саши Белова. Он успешный бизнесмен и хочет на свои средства, не дожидаясь помощи от спорткомитета, баскетбольной федерации, создать музей Александра Белова и его учителя, нашего великого тренера Владимира Петровича Кондрашина. Но, к сожалению, большинство современных спортивных деятелей живут только сегодняшним днем, историей своих клубов не слишком интересуются. Я опасаюсь, что спортивная часть моего архива пропадет, как пропал в свое время архив Виктора Галактионова. Жаль, что к спорту в нашем городе по-прежнему относятся, как к чему-то второстепенному.
Михаил ГРИГОРЬЕВ
- Юрий Николаевич, вы один их немногих питерских журналистов, кто окончил Институт физкультуры и спорта имени Лесгафта, то есть спортом занимались профессионально?
- Профессиональным спортсменом я так и не стал, и может быть, это и к лучшему. Но благодаря спорту в свое время попал в Ленинград. В родном Новосибирске занимался легкой атлетикой и лыжами. Метал копье, показывал неплохие результаты, стал чемпионом РСФСР среди юношей. Окончив школу, поступил в Новосибирский институт водного транспорта и уже студентом приехал в Ленинград на соревнования. Там меня и заметил известный тренер Леван Сулиев, предложил переехать в Ленинград, перевестись в Институт имени Лесгафта. Согласился не столько из-за спортивных перспектив, сколько из-за того, что с первого же взгляда влюбился в Ленинград. Помню, что приехал летом 1957 года с маленьким чемоданчиком, с одной парой белья - стояло лето, белые ночи, я пошел гулять по городу и не мог на него насмотреться...
- Почему же не сложилась ваша спортивная карьера?
- Начиналось все хорошо. Я выиграл чемпионат Ленинграда, вошел в сборную города. Но организм был еще слабый, а Сулиев давал слишком большие нагрузки на тренировках. Короче говоря, я сломался - заработал отложение солей в плечевом суставе. Начались сильные боли, и вскоре стало ясно, что для большого спорта я интереса уже не представляю.
- Трудно было смириться с этой мыслью?
- Тяжело, конечно, пришлось. Спорт - жестокая штука. Только что вроде бы ты был нужен, о тебе заботились - возили на сборы на юг, давали талоны на усиленное питание, - и вдруг все от тебя отворачиваются... Я тогда спорт прямо-таки возненавидел. Но институт не бросил, доучился до конца, получил диплом тренера и год проработал в детской спортшколе.
С ЛЕГКОЙ РУКИ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА
- Вы, наверное, еще в детстве увлеклись фотографией?
- Да нет, в моем детстве - в первые послевоенные годы - фотоаппарат был настоящей роскошью. Родители работали в гражданской авиации, и когда мне было лет 16, в Новосибирске проходила Сибирская спартакиада работников "Аэрофлота" и членов их семей. Собрали тогда людей со всей Сибири - из Иркутска, Владивостока, Омска, Красноярска. Я участвовал в лыжной гонке на 10 километров и выиграл ее. За первое место получил приз - фотоаппарат "Любитель". Но мой старший брат занял второе место, проиграл мне всего несколько секунд, и я отдал фотоаппарат ему. Он снимал, и очень хорошо. Но однажды я ему сказал: "Ты попробуй зайди с этой стороны, отсюда лучше получится". Он на меня заворчал, но потом согласился.
- Специально фотографии не учились?
- Нет, до всего дошел сам. Да и вообще, насколько я знаю своих коллег, лишь один из профессиональных фотокоров в Ленинграде - Павел Маркин - получил специальное образование, остальные самоучки. По-настоящему я занялся фотографией, когда учился в Ленинградском кораблестроительном институте, получая второе высшее образование. В те годы студенческие стройотряды ездили работать на целину, несколько лет ездил и я. Сперва простым бойцом, потом комиссаром отряда. Кажется, в 1965 году "Комсомольская правда" объявила фотоконкурс на лучшее освещение темы стройотрядов. Я послал свои снимки и, в общем-то, не надеялся на успех. Поэтому был сильно удивлен тем, что занял первое место и получил главный приз - фотоаппарат "Зенит".
- В Кораблестроительном институте вы познакомились с Сергеем Довлатовым...
- В институте выходила многотиражная газета под названием "За кадры верфям". В ней тогда работал литсотрудником Сережа Довлатов. Он не раз говорил мне: "Бросай ты все. У тебя ведь к фотографии талант. Вот твое призвание". Мы с ним тогда дружили, он сделал со мной интервью, и оно вышло с моими "картинками" в самом первом номере журнала "Аврора", начавшем издаваться в 1969 году. Довлатов много рассказывал мне о своей службе во внутренних войсках, запас баек у него был неисчерпаем.
- На ваших фотографиях Довлатов выглядит человеком легким, беззаботным. Таким он вам и запомнился?
- Эти снимки Довлатова я сделал просто так - как фотографируют своих друзей, приятелей. У нас в комнатке, где ютилась редакция многотиражки, на столе стояла старая пишущая машинка. Я попросил Довлатова сесть за нее, что-нибудь быстро так попечатать и сделал несколько кадров. Сергей был человеком редкого обаяния, у него глаза прямо-таки лучились. И потом он был всегда искренен, не скрывал, что думал, чем многих шокировал. Это ему и вредило: в той среде, где он вращался - среди журналистов, литераторов, - было немало людей, докладывавших куда положено о его разговорах, проще говоря, стукачей. В семидесятые годы мы с ним уже редко общались и в последний раз встретились случайно. Я шел из "Лениздата" по улице Ломоносова и у Пяти углов увидел Довлатова. Он очень обрадовался встрече, сказал, что уезжает из страны в эмиграцию и со всеми прощается, раздает вещи на память. Мы пошли к нему домой на улицу Рубинштейна, и Сергей подарил мне армейский ремень и пару носков. Я потом прочитал в его книге "Чемодан" рассказ про эти носки и смеялся.
- Фотография из хобби стала вашей профессией. Путь к этому был довольно долгим?
- Окончив Корабелку, я начал работать инженером на заводе "Судомех". Завод был секретный, на нем строили подводные лодки. Выпускалась многотиражка, и я для нее снимал комсомольские слеты, передовиков труда. В многотиражке я работал несколько лет, занимался в клубе фотолюбителей в ДК "Выборгский". Тогда много было таких, как я, - фотокоров многотиражек. С фотоаппаратом привык не расставаться. Ведь в нашем деле все решает момент. Увидел что-то - и тут же снял, на размышления всего три-четыре секунды, потом этот кадр уйдет. Через несколько лет набрался смелости, стал предлагать свои снимки в городские газеты - "Вечерку", "Смену", "Ленинградскую правду", "Ленинградский рабочий". И все больше людей - профессиональных газетчиков говорили мне, что надо менять профессию. Наконец, в 1973 году решился уйти с завода и был принят в "Вечерний Ленинград" на должность фотокорреспондента. Затем начал сотрудничать и с московскими изданиями - "Огонек", "Советский Союз", "Литературная газета", "Советская Россия". Тогда как это делалось - ночью приезжали на Московский вокзал и передавали фотографии бригадиру поезда, а он на Ленинградском вокзале в Москве сдавал их в депутатскую комнату. Московские газеты и журналы платили в несколько раз больше, чем ленинградские. В "Вечерке" тогда платили 5 рублей за снимок и оклад был 80, набегало рублей 140-150. В Москве же за один фоторепортаж можно было получить больше. Вдобавок столичные фотокоры ездили в командировки по всей стране.
- Часто ли снимки не ставили в газеты по цензурным соображениям?
- У фотокоров тогда был термин "соседний кадр". То есть снимаешь какой-нибудь официоз, скажем, демонстрацию или парад, открытие памятника - для газеты, а для себя - то, что бросилось в глаза, привлекло внимание. Такие кадры получались наиболее интересными. Я их потом показал Тимофею Бажанову и Юрию Росту из "Литературной газеты". Они отобрали снимков тридцать и потом их печатали почти целый год. Меня в "Вечерке" главный редактор вызвал "на ковер", мол, зачем же ты самые лучшие фото не даешь в свою родную газету? Я отвечал: "Так вы их все равно ведь не ставите". Своим самым лучшим снимком считаю "Ночную уборку" - старушка дворничиха подметает тротуар в сильный снегопад, она метет, а его тут же заносит. Это было в 1964 году, зимой, я шел ночью по Невскому и на перекрестке с каналом Грибоедова увидел эту женщину. Я спросил: "Зачем вы это делаете? Зря тратите время?", а она спокойно так ответила: "А что, сыночек, делать мне все равно нечего. Живу одна - чем дома сидеть, поработаю лучше". Я спросил: "А вы еще минут сорок здесь будете?" Она: "Буду, куда я денусь". Я сбегал домой за фотоаппаратом и отснял всю пленку. Четким получился только один кадр. Из таких фотографий, "соседних кадров" моих коллег, ленинградских фотожурналистов, была сделана в 2000 году выставка "Оптимизм памяти. Ленинград 70-х", прошедшая в Питере и Москве. Затем был издан одноименный альбом, который составил преподаватель Петербургского университета Владимир Никитин.
МУЗЕЯ СПОРТА, УВЫ, В ГОРОДЕ НЕТ
- Вы не специализировались на какой-либо одной теме, снимали все. Можно сказать, вели фотолетопись Ленинграда, не обошли вниманием и спорт.
- Назовите любую фамилию известного ленинградца - у меня в архиве найдутся его фото: Лихачев, Дудин, Райкин, Товстоногов, Темирканов, Владимиров, Лавров, Стржельчик, Лебедев...
Что касается специализации, то да, были в семидесятые годы фотографы, что считали себя спецами, например, по культурной жизни - снимали театр, балет, концерты.
Спортивная же съемка тогда была вотчиной Виктора Галактионова, фотокорреспондента газеты "Советский спорт", работавшего также на все ленинградские газеты. Он меня попросил, зная, что я бывший спортсмен, не снимать спорт для газет. Однажды Виктор договорился со мной, что я подменю его на время отпуска, так я стал снимать спорт. В семидесятые очень любил фотографировать баскетбольный "Спартак", не пропустил ни одного матча в их золотом сезоне 1975 года.
- Приходилось слышать, что спортсмены высокого класса всегда хорошо получаются на снимках, что они от природы фотогеничны. Это правда?
- Нет, конечно. Я вообще не понимаю, что такое фотогеничность. Если хорошо снял, то и получилось хорошо. И потом - нельзя было плохо снять такого красивого человека, атлета, гения, как баскетболист Саша Белов.
- У вас много хороших фотографий Белова, Кондрашина, Садырина, Платонова, вы много снимали "Зенит" в его лучшие годы. Можно сказать, что вы запечатлели целую эпоху нашего спорта.
- В сборнике "Наш "Зенит", что был выпущен сразу после победы в чемпионате СССР 1984 года, моих снимков почти три четверти от общего количества. В 1984-м я ни одного домашнего матча не пропустил, ездил на финал Кубка СССР в Москву. Тогда я оказался ведущим спортивным фотокорреспондентом, работал на все газеты города. В моем архиве есть и легкая атлетика, и фигурное катание, и лыжные гонки, и шахматы, и Олимпиада-80, и Игры доброй воли...
- Фотографий Юрия Щенникова хватило бы на несколько альбомов, посвященных золотому веку питерского спорта. А не проявляют ли интереса к вашему архиву историки спорта, работники питерских спортивных клубов?
- Я с радостью помог бы музею спорта Ленинграда-Петербурга, но ведь все разговоры о его организации при городском спорткомитете так и остались разговорами. Нет музея и у "Зенита". Правда, недавно ко мне обратился Игорь Оноков - двоюродный брат нашего легендарного Саши Белова. Он успешный бизнесмен и хочет на свои средства, не дожидаясь помощи от спорткомитета, баскетбольной федерации, создать музей Александра Белова и его учителя, нашего великого тренера Владимира Петровича Кондрашина. Но, к сожалению, большинство современных спортивных деятелей живут только сегодняшним днем, историей своих клубов не слишком интересуются. Я опасаюсь, что спортивная часть моего архива пропадет, как пропал в свое время архив Виктора Галактионова. Жаль, что к спорту в нашем городе по-прежнему относятся, как к чему-то второстепенному.
Михаил ГРИГОРЬЕВ
