Второсортные европейцы

Весной этого года исполняется 60 лет с тех пор, как был заключён Варшавский договор, расторгнутый в Праге из-за всеобщего примирения.

Польский поэт Чеслав Милош, однако, истолковал этот мир как победу Запада и прежде всего США: «Расходуя астрономические суммы на пропаганду, Россия так и не сумела никого убедить в превосходстве своей модели – даже в покорённых странах Европы, которые воспринимали эти попытки издевательски, видя в них неуклюжий маскарад варваров».

Милош понимал, что получил Нобелевскую премию благодаря тем же США, но в нём до самой смерти жила обида за то, что в Америке оказались «огромные массы иммигрантов из славянских стран – словенцев, словаков, поляков, чехов, хорватов, сербов, украинцев»: «Учитывая высокий процент славянских переселенцев, их незначительное присутствие в высокой культуре заставляет задуматься. Пожалуй, главной причиной было, как правило, низкое общественное положение семей: детей рано отправляли на заработки, а если уж посылали учиться, то избегали гуманитарных направлений. Кроме того, эти белые негры пользовались своим цветом кожи и часто меняли фамилии на англосаксонские по звучанию, поэтому до их происхождения уже трудно докопаться».

Как видим, для сохранения национальной культуры выгоднее соседство культурно чуждого народа, присоединение к которому не представляет соблазна. «Когда рабочие из Детройта узнали, что поляк получил Нобелевскую премию, они произнесли фразу, заключавшую в себе суть их горькой мудрости: «Значит, он в два раза лучше других». По своему опыту общения с заводскими мастерами они знали, что лишь удвоенные труд и сноровка могут компенсировать нежелательное происхождение». Здесь народная мудрость не возвысилась до понимания тонкостей национальной политики: умные владыки мира всегда демонстративно поощряют отдельных любимчиков из дискриминируемого меньшинства, кишащего недовольными, чтобы лишить козырей тех, кто станет призывать их к открытому протесту. 

Правда, сам Милош был нужен, скорее, для формирования альтернативной истории польской литературы и в этом, судя по всему, свою роль сыграл. Но даже нобелевские фанфары не сумели заглушить национальную обиду на «глупость Запада»: «Глупость Запада – не только наша, второсортных европейцев выдумка. Имя ей – ограниченное воображение. Они ограничивают своё воображение, прочерчивая через середину Европы линию и убеждая себя, что не в их интересах заниматься малоизвестными народами, живущими к востоку от неё».

Счастливчику Милошу такое отношение к Восточной Европе наверняка виднее, чем любому из нас, «варваров», вольно или невольно внушающих страх одними своими размерами, не говоря о тех десятилетиях, когда мы несли миру красную заразу. Правда, я уже давно перестал различать в противостоянии «двух систем» идеологию и геополитику. Задачи национального выживания требовали сверхмобилизации не под теми, так под другими лозунгами: не уверен, что была возможна мирная политика среди военного психоза Тридцатилетней войны, с 1914 по 1945 год. Альтернативой коммунистической воодушевляющей химере могла быть только националистическая, и вполне возможно, что Россия спасла от фашизма ещё и себя саму – коричневую чуму излечила той самой красной заразой.

Для национальной же гордости мучительнее всего попасть в число «пустых стран, не имеющих значения для прогресса цивилизации», то есть не способных ни особенно помочь, ни особенно повредить. Только почему же Милошу казалось, что такое восприятие порождено ограниченностью воображения, а не опытом истории, в котором эталонным европейцам от тех стран, за которые у поэта болит душа, всегда было ни холодно, ни жарко? Боюсь, всем обольщённым, но не обольстившим народам рано или поздно придётся вслед за Милошем понять, что так называемый цивилизационный выбор невозможен в одностороннем порядке. Даже формальные корочки члена престижного клуба не гарантируют того, что ты и впрямь принят в него как равный.

Страны, составляющие ядро евроцивилизации, всегда будут смотреть на новичков свысока, покуда те лишь повторяют, пусть как угодно блестяще, их уже известные достижения. Именно поэтому странам «полупериферии» необходимы прорывы, способные смыть незримое клеймо второсортности при помощи научных, культурных и технических проектов, поднять которые им по силам только сообща.

Решатся ли они на такую борьбу или так и будут «рано отправлять детей на заработки» в погоне за званием «нормальной европейской страны» – никому не интересной копии господствующего эталона?

 

Александр Мелихов, писатель, заместитель главного редактора журнала «Нева»