«Веймарская» опасность

Сегодня, в предвыборную пору, многие стараются понять, что же, собственно, происходит в стране. Возможно, нужная подсказка кроется в том, как все начиналось.

Попытки скопировать западную политическую систему и быстро-быстро соорудить политический механизм взамен советского начались еще в СССР, в 1989–1990 годах. И успехом, конечно, не увенчались.

Но именно тогда образовалось много партий и карликовых партиек численностью от нескольких сотен до нескольких десятков человек. Никакого реального влияния на политическую ситуацию эти партии не имели и не могли иметь – у них не было ни социальной базы, ни дееспособной организационной структуры, ни аппарата пропаганды, ни денежных средств. Неудивительно, что к середине 1990-х почти все эти партпрыщики распались и исчезли. Однако опыт их существования не пропал даром.

Своим низовым происхождением мелкие партии показали, что в стране царит идеологический хаос, а массовое политическое сознание находится в зачаточном состоянии. 

Многолетний пресс однопартийной системы и патерналистского режима не только не сплотил массы, но и раздробил и атомизировал массовое сознание, раздавил зародыши гражданского общества, превратил большинство граждан в индивидуальных искателей личной удачи применительно к реальным возможностям. Самой популярной массовой идеологией тогда был – да и теперь остается – обыкновенный бытовой оппортунизм-конформизм: пусть они там наверху разбираются, а мы тут внизу сами как-нибудь выкрутимся и проживем.

Широко распространенная идеология выживания изначально обрекает на неуспех все попытки создать «низовые» массовые влиятельные партии, способные формировать исполнительную власть. Зато партии, создаваемые «инициативой сверху», то есть без особого учета настроений электората, исключительно за счет административного ресурса, оказались, как доказала российская практика, жизнеспособными. Конечно, это не политические партии в истинном понимании, поскольку больше представляют «верхи», нежели «низы». Скорей, это образцовые пулы по интересам, формы самоорганизации высших слоев политического класса, внешне мимикрирующие под политические партии и имитирующие партийные формы деятельности. Но историческая привычка части рядовых граждан подчиняться центральной власти в любых ее формах обеспечивает этим полит-образованиям вполне успешное существование.

Так было, и так есть. Соответственно, и ожидать от этих партий нужно того, на что они способны. В частности – утвердившегося «института преемников». 

Само собой, этот институт – своего рода карикатура на монархию. Но демократический институт в сегодняшних российских условиях окажется еще хуже. Только очень наивный в политическом отношении человек может думать, что наша нынешняя политическая система способна самостоятельно зачать, выносить и «родить наверх» некоего всем любезного нового идеального национального лидера. Она органически на это неспособна, потому что подобные технологические задачи попросту не заложены в ее конструкцию. 

Как бы кто ни относился к «институту преемников», в современных российских реалиях это наиболее спокойный и безболезненный способ передачи власти. Фактически любой новый лидер из рядов даже самой «формальной» оппозиции означал бы серьезные и трудно просчитываемые потрясения не только для высших властных эшелонов, но и для каждого жителя страны. И, очевидно, большая часть электората это понимает.

И надо еще радоваться, что наша система неспособна – опять-таки пока – выдвинуть успешного харизматического демагога, вооруженного идеей «национальной революции», как это произошло, например, в Германии в 1933 году.

1990-е годы были опасны не только распадом России, о чем сегодня так модно вспоминать, но и тем «веймарским» путем, на который все больше скатывалась страна. Последствия этого анархического периода, чреватого очередным тоталитаризмом, скорее всего националистического толка, были предотвращены за счет усиления авторитарных начал. Но минули годы, и сейчас чисто авторитарная модель с ее «вертикалью власти» успела рутинизироваться, во многом потеряв прежнюю эффективность.

Теперь перед нами снова замаячила та же «веймарская» опасность. Если протестная часть электората добьется своего, потрясения, которые ждут Россию, непредсказуемы по своим масштабам. Горячие революционные головы, как это уже бывало в отечественной и мировой истории, недооценивают способность социума разогреваться от сонного застоя до кровавого разгула в считаные недели, подчас даже дни. И те, кто сегодня ратует за свободы, завтра могут оказаться их невольными могильщиками. Потому что уже сегодня немало таких, кто спит и видит себя распорядителем на похоронах утлой российской демократии, кто считает, что на самом деле несвобода куда лучше свободы.

По сути, выход только один: после марта должна наступить постепенная, осторожная, но неуклонная демократизация. Сначала – сверху, а потом и снизу. 

Андрей Кротков, литератор (Москва)