«В Японии я чувствовала себя принцессой»

 

Балерина Диана Вишнева призналась, что влюбилась в Страну восходящего солнца в 15 лет

Прима Мариинского театра, народная артистка России Диана Вишнева в Петербурге – нечастый гость. Удачей было увидеть ее на скромной сцене актового зала Санкт-Петербургскго госуниверситета на благотворительном концерте, посвященном памяти жертв катастрофы в Японии. Диана танцевала «Адажио» из балета Петра Чайковского «Лебединое озеро». Созданный балериной печальный и возвышенный образ белого лебедя подчеркнул тонкую грань между жизнью и смертью, между восторгом и печалью.

- Диана, сразу ли вы согласились участвовать в благотворительном концерте — я видела график ваших выступлений, гастролей — он настолько плотный...

- Моя жизнь расписана по дням, по часам, и это очень редкий случай, что я столько дней подряд нахожусь в Петербурге. Но я сама искала возможность выступить, чтобы выразить глубокое сочувствие и любовь к японскому народу, поддержать морально. Не представляла, как и где это возможно. Через своих друзей в Японии я связалась с посольством этой страны в Москве и предложила свое участие в одной из акций поддержки. В этот же день мне позвонил генеральный консул Японии в Петербурге господин Кавабата и предложить выступить на благотворительном вечере в Санкт-Петербургском университете. Как вы понимаете уговаривать меня не пришлось. Я тут же поехала, чтобы посмотреть возможности сцены — смогу ли здесь станцевать. И все получилось прекрасно!

- У вас с Японией связаны какие-то особые воспоминания? Насколько я знаю, вы часто бываете в этой стране.

- Бываю там по три раза в год. Япония вызывает у меня бурю эмоций, признательности, благодарности. Я попала туда впервые в 15 лет воспитанницей Вагановского училища с группой лучших учеников. Это произошло сразу после того, как я выиграла престижный балетный конкурс в Лозанне. Принимали нас потрясающе - такое внимание, такая любовь! На гастролях в Японии я, совсем юная танцовщица, чувствовала себя принцессой — меня возили в дорогие рестораны, на прекрасных машинах, предупреждали каждый шаг. Любовь японцев к людям искусства очень глубока и взыскательна. Японцы адекватно оценивают все, чего человек достигает кропотливо, настойчиво, шаг за шагом. В Японии умеют ценить таланты не только в столице, но и в маленьких городках, делают твое пребывание в их стране праздником. Они все продумывают до мелочей, все идет по программе четко, без сбоев. И потому когда у меня были заманчивые предложения выступить в других странах, а в это время были назначены гастроли в Японии, я старалась никогда не менять планов и не подводить японского зрителя.

- У вас профессионализм и чувство благодарности — примерно на одних и тех же весах?

- Да, я обязана своим успехом многим людям: и родителям, и педагогам в Вагановке, и своим коллегам, которых встретила в Германии, Италии, Германии, Америке. Таким же человеком является для меня балерина Наталья Макарова, с которой подружилась, когда приехала в 2005 году в США в качестве приглашенной солистки Американского балетного театра. В этом театре мы встретились и почувствовали, что мы одной крови, одной энергетики. Такая великая и прекрасная, она оказалась очень душевным и чутким человеком.

- Вы часто с ней общаетесь? Бываете в гостях?

- Мне нравится приезжать к Наталье Романовне в ее просторный дом под Сан-Франциско, где на зеленых лужайках бегают две добрейшие, мудрейшие овчарки, где выстроена маленькая церковь, где меня встречает ее очаровательный муж Эдвард Каркар. Мы обе ждем этих встреч, и всегда не можем наговориться. Болтаем на разные темы — о профессиональных делах, о жизни в Америке и в России.

- Она не жалеет, что эмигрировала из страны в 1970-м?

- Нет, что вы! Все сложилось гармонично — прекрасный муж, заботливый сын, признание коллег и поклонников. А главное, Макарова стала человеком мира, нашла себя в преподавании, в постижении новой культуры, в общении. При этом она не забывает о российских делах, в последнее время стала часто приезжать в Петербург, например, для того, чтобы возглавить жюри Международной балетной премии фестиваля DANCE OPEN.

- На фестивале, который открывается в Петербурге завтра, вы тоже будете выступать?

- Да, 3 апреля я танцую номер из балета «Манон» с моим партнером Марсело Гомесом из Американского балетного театра. Наше выступление будет даром признательности таланту балерины и педагога Натальи Макаровой во время гала-концерта, который устраивается в честь ее юбилея в Александринском театре.

- Вас беспокоит то, что сейчас происходит с балетом в России — падают конкурсы при поступлении в балетные школы, преподаватели уезжают?

- Этот процесс начался давно. Но, думаю, что это не катастрофа. Все-таки сегодня границы открыты, можно переезжать, брать и давать уроки в разных странах — происходит перемешивание культур. Удручает, конечно, что снизился критерий отбора в балетные школы. Когда я поступала, было 90 человек на место, сегодня же такого конкурса далеко нет, а бывают и недоборы. Раньше, чтобы выйти с солистки балета, надо было очень сильно постараться, доказывая и показывая себя. Но при этом Майя Михайловна Плисецкая, например, говорит, что раньше так не умели танцевать, как сегодня. Техника просто фантастическая. И Запад тут задает тон и ритм. Сейчас в одном проекте собираются люди разных национальностей, разных школ, времени дается очень мало, успеть надо много, и количество затраченных часов неизбежно перерастает в качество. Танцовщики из России ценятся сильно — у них за плечами серьезная школа. И если раньше Запад скептически относился к тому, как мы танцуем современные балеты, то сейчас это не так. Подросло другое поколение танцовщиков, которые более свободно двигаются, не так зажаты.

- А что все-таки ближе вам — классические балеты или современные?

- И то, и то. Современная балерина должна обязательно владеть классическим репертуаром. Танцевать его на высоком уровне. По характеру танца можно понять, какая у тебя школа, какие педагоги, насколько качественно ты готовился, с какими труппами выступал. Я считаю, что наиболее высокий уровень в мире в классическом танце – у нас и у французов. Наши школы в чем-то разные, но чем-то и похожие. Но сегодня в России начинается просто бум, связанный с современным танцем – так долго не было свободы выбора у танцовщика и зрителя. К сожалению, для кого-то классическая подготовка сегодня уже на кажется важной.

- В Петербурге не всегда готовы воспринимать постановки авангардные. Как только ни называли Шемякина, создавшего своего «Щелкунчика», вплоть до «убийцы балета». Но вот уже десять лет на спектакль невозможно купить билеты.

- Зрителю, если он воспитан исключительно на «Лебедином озере» и «Жизели», трудно воспринимать иную картинку, иные движения, по-новому звучащую музыку, ему не хочется анализировать спектакли, задавать себе сложные вопросы. Но стоит зрителю несколько раз увидеть профессиональные современные балеты, и ему становится все интереснее и интереснее. Я не сторонник того, что нужно избавляться от классики и ставить только авангардное. Ничего нет волшебнее и прекраснее классики. Но когда есть альтернатива – это замечательно.

- Где вам легче дышится, лучше работается? В России, в Америке, в Японии?

- В каждой стране я оставляю кусочек души и сердца. Крылья вырастают везде, где моя работа нужна, востребована, где ее могут адекватно оценить.

- Вы много времени проводите в Нью-Йорке…

- Этот город настраивает на огромную отдачу. И сколько он от тебя требует и забирает, столько же ты от него и получаешь. О том, что происходит в Нью-Йорке, узнает весь мир. А там случаются потрясающие встречи с интереснейшими людьми. Многие почему-то хотят посмотреть спектакли с моим участием именно в Нью-Йорке. Кстати, мне легче встретиться с моими друзьями там, чем в Питере или в Москве. Мой уютный коттедж с маленьким садиком, куда я приезжаю вот уже шесть лет, стоит рядом с Метрполитен-опера — получается, что я всегда в театральном окружении. С Валерием Гергиевым мы тоже чаще в Нью-Йорке видимся, чем здесь.

- Вы не чувствуете себя в Америке иностранкой?

- Нет, я уже часть Театра американского балета. И приезжаю я туда не на 4-5 дней, - подготовительное и репетиционное время растягивается надолго, я делаю именно сезоны там.

- Находится время на что-то еще помимо работы?

- У меня не получается отдыхать. Раньше я по этому поводу очень огорчалась. А сейчас думаю, это же и вправду счастье, когда есть такая востребованность. Существуют разные компании, города, театры, где тебя ждут, куда тебя приглашают. Наверное, для меня отдых - время, когда я могу подумать о следующей работе и подготовиться к ней – любой серьезный проект занимает около двух лет. Со всеми надо встретиться, договориться — с балетмейстерами, музыкантами. Если этого личного движения не будет, все распадется, разрушится. Много времени сейчас уходит на создание фондов с моим именем. Ко мне обращаются разные люди, талантливые дети, у которых, например, не хватает средств на обучение балетному искусству, и я не могу не откликнуться, стараясь своим именем привлечь к решению проблем меценатов в рамках культурных и социальных фондов. И тогда я понимаю, что это и есть счастье больее, чем я испытывала его в каком-то своем личном, замкнутом мирке. Хотя в этот свой мир я периодически, конечно, ныряю. Но только для того, чтобы появиться перед зрителем с каким-то новым интересным проектом.

 

 

 

Беседовала Елена Добрякова. Фото Интерпресс