Три трупа в опустевшем павильоне
На сцене Михайловского театра поставили раннюю оперу Пуччини «Манон Леско».
Постановка в очередной раз доказала: «режиссёрский театр», к которому так решительно развернулся Михайловский в последние годы, на этих подмостках всегда рьяно начинает… правда, не всегда выигрывает. Команда на «Манон…» подобралась, слов нет, впечатляющая. Режиссёр – патриарх немецкой оперной сцены Юрген Флимм, ныне интендант берлинской Staatsoper, а до того – интендант Зальцбургского фестиваля, в творческом багаже которого десятки оперных постановок. Сценограф – мировая знаменитость Георгий Цыпин, один из авторов церемонии открытия Олимпиады в Сочи, имя которого навсегда вписано в отечественные оперные анналы постановкой уникального «Кольца нибелунгов» в Мариинском театре и резонансными спектаклями в Большом и Мариинском театрах в нулевых.
Михаил Татарников, музыкальный руководитель Михайловского театра, продирижировал ранней веристской партитурой молодого Пуччини с должным, хорошо просчитанным, хотя и несколько искусственным драйвом. Впрочем, оркестровое звучание оказалось насыщенным и сбалансированным – в профессионализме Татарникову не откажешь.
Постановщики создали по канве оперы Пуччини типичную голливудскую историю: она любила, она страдала, она оступилась, она умерла. Романный сюжет XVIII века от аббата Прево превратился в руках оперных умельцев в историю расцвета и падения невеликой голливудской звезды. В фильм жанра нуар, в центре которого всегда роковая женщина, femme fatale, вероломная и лживая.
Приглашённая на премьеру Норма Фантини, с уверенными повадками примадонны и звучным, но далеко не идеальным в верхах драмсопрано, сыграла Манон как немолодую, не очень-то удачливую и даже не слишком талантливую актрису, полную решимости завоевать Голливуд. Ради успеха и славы она жертвует внезапно вспыхнувшей любовью к де Грие; его партию, к слову, отлично провёл тенор Стефано ла Колла, представ в образе неудачника-недотёпы. В костюме Пьеро, с нелепым плоёным воротником на шее, кавалер явно не тянул в глазах Манон на звание хозяина жизни.
Манон откликается на сомнительное предложение пожилого продюсера, сожительствует с ним, не в силах отказаться от роскоши и комфорта. И одновременно по-девчоночьи мечтает об идеальной киношной любви с де Грие: чтоб вечно ехать по бульвару Сансет в роскошном авто, в сладостной истоме положив голову на плечо возлюбленному.
Спектакль начинается как развесёлый бурлеск, с выраженными карнавально-цирковыми акцентами, разворачиваясь в огромном съёмочном павильоне. На видном месте прозрачный куб – на нём беспрерывно мелькают кадры старых чёрно-белых фильмов. Справа красуется роскошный красный «кадиллак», в другом углу выпивают за столом актёры из разных фильмов, одетые в фантазийные и остроумные костюмы (художница по костюмам – Урсула Кудрна). Позже действие решительно мутирует в сторону мелодрамы и финалирует как трагедия бесплодной и бессмысленной жизни.
Манон умирает от жажды в заброшенном кинопавильоне, полном печальных признаков запустения. Умирает на капоте того самого красного авто, на котором она позировала для рекламы, там, где началась её карьера киноактрисы.
Смерть Манон выразительно аранжирована подборкой киношных смертей. Из глаза Джины Лоллобриджиды скатывается – крупный план! – прозрачная слеза, и вот уже безутешный возлюбленный рыдает над её помертвевшим прекрасным лицом. Вот Иоанн Грозный – Черкасов из фильма Эйзенштейна приникает к лицу умирающей Анастасии и жадно следит, как последний вздох отлетает от её уст. Нарезка кадров предвосхищает финальную душераздирающую сцену: де Грие, рыдающий над телом Манон. Герои умирают почти одновременно: Манон уводит за собою в небытие возлюбленного и брата. Три тела остаются лежать в опустевшем кинопавильоне; последная сцена, исполненная трагического пафоса, – вполне в духе голливудского нуара.
Гюляра Садых-заде
