Шура и Мура не хуже, чем у других
В Театре эстрады им. Аркадия Райкина жанр миниатюры снова «на коне».
Спектакль «Шуры-муры» по прозе Василия Шукшина – воплощение мечты Юрия Гальцева о постановке, в которой были бы заняты исключительно студенты его мастерской. Вполне законное желание педагога показать «товар лицом»: «гальчата», которые на следующий год закончат театральную академию, сплошь индивидуальности. О них, вполне возможно, будут говорить не меньше, чем об учениках Григория Козлова. Если они останутся в стенах взрастившего их на практике Театра эстрады, он может превратиться в театр непотопляемый. Впрочем, уже сегодня в этом храме искусства, увы, редко посещаемом театроведами, от публики нет отбоя…
Выбор Гальцевым и Глазковым прозы Шукшина – решение педагогически верное, но рискованное. Результат встречи героев советской эпохи с молодыми людьми, не видевшими её в глаза, мог оказаться непредсказуемым. Но встреча прошла «на высоком дипломатическом уровне»: не только шукшинские чудики получились правдоподобными (хотя снисходительной иронии в спектакле предостаточно), но и портрет эпохи удался на славу.
Молодые женщины и старики, доярки и милиционеры, продавщицы и покупатели, представленные в миниатюрах, трогательны в своей бесхитростной простоте и искренности, с которой они рассуждают и любят, ругаются и мирятся. Не обошлось и без пародий на советскую эстраду. Но Клавдию Шульженко, Эдиту Пьеху, Валентину Толкунову, Лидию Русланову, Нани Брегвадзе и Людмилу Гурченко Илья Архипов изобразил скорее старательно-бережно, нежели иронично. Из вокально-инструментальных ансамблей помянули задорный «Аккорд» и брутальный «Орэра» (с воспроизведением характерных кепок и густых усов). Задели и эстраду зарубежную: публике явился Дин Рид в исполнении по-американски улыбчивого Алексея Шильникова, спевшего знаменитую «Элизабет» (женщины, глядя на него, обмирали от восторга как по режиссёрской задумке – на сцене, так и по доброй воле – в зале). Впрочем, курс Гальцева силён и девушками – от миниатюрной Анастасии Лазо до Алёны Кухоткиной, явно превышающей средние величины женского роста. Последняя – редкий ныне пример клоунессы, доводящей образы своих героинь до абсурда, а зрителей – до гомерического хохота…
Художник Яна Глушанок придумала для спектакля двойной задник: на первом, что находится ближе к зрителю, вырезан силуэт сидящего на пашне героя Шукшина из фильма «Калина красная», на втором, виднеющемся в проёме, будут по ходу действия появляться тематические картинки – «Утро в сосновом лесу», пёстрый восточный ковёр или модный ковёр с оленем, поле, афиши советских кинофильмов, молочные продукты в стеклянной таре с характерными крышечками из алюминиевой фольги и много чего ещё… На сцене, где есть разве что стол, стулья, вешалка да плоские изображения телевизора неопознанной марки и радиоприёмника «Латвия», – полное раздолье для студентов, которые поют, танцуют и сполна отыгрывают каждую мизансцену в деталях: тут и пуанты, до поры до времени скрываемые в резиновых сапогах, и золотые зубы во рту у зажиточной мещанки, и коровье вымя из надутой резиновой перчатки, и тёща в халате и бигудях (шаги её подобны шагам Командора)...
Но в финале, когда в проёме появится фотофигура Шукшина, когда сильный хор молодых голосов запоёт «Через серый бор, через тёмный лес», смех, с которым вершилось действо, забудется. Останется лишь понимание того, что студентами Гальцева, среди которых есть свои собственные Шура и Мура, сдан экзамен на мастерство и зрелость. Такие вот шуры-муры.
Екатерина Омецинская, театральный обозреватель