«Пальчики всё видят»

 

 

Корреспонденты «НВ» побывали в мастерской для незрячих художников и познакомились с художницей и актрисой Тамарой Куренковой

– Нет-нет, я не особенная, что вы! Приходите, сами увидите… – уверяла по телефону моя героиня.

Я пришла, увидела и убедилась: особенная. Помните «Русский ковчег» Сокурова: смотрительница в Эрмитаже с балетной осанкой и певучим голосом рассказывает о Ван Дейке и Рубенсе, а герой Сергея Дрейдена шепчет: «Эти пальчики всё видят…»? Тамара Александровна Куренкова 9 лет жила в интернате для слабозрячих, что не помешало ей стать гимнасткой-разрядницей, окончить факультет прикладной математики ЛГУ, получить диплом массажиста. Это далеко не все достижения моей удивительной героини…

Она не избегает зримых глаголов, например, может сказать: «Я не люблю смотреть на холод и ужас» или «я видела». Открыта, искренна, уверена в себе, при этом трогательно-кокетлива – чувствуется, живёт с радостью и аппетитом и дышит полной грудью. Как у всех незрячих, у Тамары Александровны чувствительные пальцы, острый слух и поразительная память. Моя героиня не воспринимает себя как несчастную и больную, слова «слепая» не боится, не считая его оскорбительным.

Старый дом на Гатчинской улице. Поднимаемся на последний этаж – там мастерская для незрячих людей. Работы слепых художников отличаются от тех, что делают зрячие, но сравнивать их с детскими нельзя. Они трогательны, искренни, но если человек талантлив, то глина в его руках становится метафорой личных переживаний, облёкшей форму. Во время беседы я всё время смотрела на руки моей визави – небольшие, натруженные, как у всех бывших гимнастов, сухие от глины, тёплые и сильные. Последнее я поняла на собственном опыте. По нашей просьбе художница согласилась проверить мои суставы.

– Шея у тебя хорошая, – Тамара Александровна поворачивает мою голову и проверяет суставы на гибкость. – Видимо, простуд не бывает…

***

– В 8 лет я перенесла травму и потеряла зрение, попала в школу-интернат для слабозрячих детей и жила там до 18 лет. Удивительный педагог и энтузиаст Юрий Алексеевич Нашивочников организовал там кружок лепки. Я пришла заниматься, и с тех пор мы с ним общаемся и не расстаёмся. Лепка – хобби, а массаж – работа. Выезжаю к клиентам и принимаю на дому не только взрослых, но и грудничков. Я владею разными видами массажа, разработала свою методику. Обычно на улице меня сопровождает муж. В магазин одна вообще никогда не ходила. Одна по городу ездила: в одном месте посадили – в другом встретили. В метро, бывало, спотыкалась и падала. Если нужно идти одной, беру палку, хотя обычно хожу без неё. Помимо того что кругом ямы и колдобины, изменились люди. Раньше я и без палки встану на перекрёстке, ко мне подойдут помочь. Думаю, люди меняются тогда, когда теряют авторитеты.

– Где-нибудь проводятся выставки работ незрячих?

– Нашу студию много раз хотели закрыть, так как Дом культуры оплачивает аренду помещения и не хочет тратиться на слепых. Мы очень заинтересованы в выставках. Для нас важны не слава и амбиции, а то, что наши работы кому-то согрели душу. Каждый раз придумать, где провести выставку, – большая проблема, потому что теперь за это требуется платить. Мы бесплатно выставлялись в Музее Ахматовой, музее «Водоканала», Музее Блока, библиотеках – больше нас никуда не пускают. А нам нужна хотя бы одна выставка в год, чтобы оправдать своё существование! Ведь керамика – дорогое удовольствие. Спонсоров у нас нет. Материалы мы покупаем в основном сами. Когда нужно расписать изделие, называю цвета, чтобы мне помогли раскрасить. Некоторые работы расписываю сама, как могу. Я не только леплю, но и рисую. Один вариант – разложить карандаши и пометить их, чтобы ориентироваться в цветах. А можно рисовать восковыми карандашами – они оставляют след, а у незрячих чувствительные руки. Ещё можно ручкой по фольге или пластилином – тоже остаётся след.

– Тамара Александровна, где вы учились?

– В ЛГУ на факультете прикладной математики – процессов управления. Чему вы удивляетесь? Среди незрячих много математиков и профессоров. Я писала конспекты шрифтом Брайля, потом читала. Дома занималась по конспектам, муж помогал. В группе я была одна незрячей. А училась на одном потоке с Гребенщиковым. Он и тогда больше от музыки с ума сходил, чем от математики… Понятное дело, БГ меня не вспомнит и не узнает. А недавно я делала массаж детям его барабанщика. Так уж судьба сводит. Мне очень тяжело было учиться – учебников нет, все формулы педагоги записывали молча. Я у ребят брала конспекты, муж помогал формулы вписывать. На пересдачу сил не было. Я написала заявление об уходе с третьего курса… Через год восстановилась, а в новой группе было несколько незрячих и слабозрячих. Так что проблем с учёбой у меня больше не возникло.

– Как сложилась ваша жизнь после выпуска?

– Проработав 7 лет программистом, уволилась – надо было за детьми смотреть. У меня две дочки. В Питере открыли школу для незрячих массажистов в медучилище № 2, и я сразу туда пошла. Мне всё интересно – и математика, и массаж. В 1990-е годы было тяжело. Несколько раз, как и многие женщины, ездила в Белоруссию с 10-летней дочкой за продуктами для семьи. Я всё всегда делала как самая обычная женщина. Могу мыть полы, готовить, стирать. Я водила дочек в кино, театр, гуляла с ними, возила на кружки. Не хотела, чтобы мои дети чувствовали, что их мать какая-то не такая и были в чём-то ущемлены. В школе-интернате был хороший кружок домоводства, на котором незрячих девочек учили абсолютно всему. Интернат дал мне уверенность в себе.

– Всегда хотела спросить: как незрячий человек видит другого?

– Я раньше видела, поэтому обладаю образным мышлением и могу представить собеседника. Мне кажется, у тебя светлые волосы и вытянутое лицо. Голос формирует образ, по голосу я чувствую… взгляд, и соврать голосом сложнее. Руками я никогда не щупаю людей… Не смотри на мои руки – я бывший гимнаст, мозоли от спорта у меня сошли совсем недавно. Я пришла к одной женщине делать массаж ребёнку. Она испугалась: «Почему у вас такие грубые, рабочие руки?» Я бросила тренировки в 1997-м, а массажистом стала в 1991-м, ведь я 1950 года рождения.

– А как вы попали в гимнастику?

– До травмы я занималась балетом. В Доме культуры и школе были секции для незрячих и слабозрячих: брёвна, брусья, перекладины и так далее. Когда зал сдали в аренду, гимнастика кончилась. У меня разряд по спортивной гимнастике… Я выступала за Питер в сборной по спортивной гимнастике и плаванию. До сих пор хожу в бассейн, поддерживаю форму. Когда попала в интернат, записалась на все спортивные кружки. Я на всё ходила с удовольствием, кроме музыки. Но мама сказала: «Если ты меня любишь, то будешь заниматься». Я начала доказывать маме, как сильно я её люблю, а потом пристрастилась к фортепиано.

– Вы ведь снимались в кино…

– Да, и не раз, про меня передачи делали – Набутов, например. Снималась в «Русском ковчеге» Сокурова, а потом студенты-кинематографисты сделали обо мне короткометражный фильм «Красота на ощупь». Но расскажу о «Русском ковчеге». Мой эпизод занял минут 8. Когда стали искать незрячую героиню, обратились ко мне. Мне предложили сняться, а я отказалась наотрез – боялась, что не справлюсь. Меня уломал зять заявлением: «Если вы меня уважаете, вы сниметесь у Сокурова!» Я согласилась. Меня привели, Сокуров сказал: «То, что надо!» – и подарил букет роз. Напомню, «Русский ковчег» по сценарию нужно было снимать в Эрмитаже, но денег не было. Чтобы получить финансирование, Сокуров пообещал снять полуторачасовой фильм без монтажа. Съёмочная группа стояла на своих местах и дрожала – боялись ошибиться. Мне дали текст, я прочитала и сказала: «В Эрмитаже нам рассказывали иначе!» Я должна была рассказывать про картину «Мадонна с куропатками» Ван Дейка и говорить, что она написана якобы для алтаря и так далее. А нам в Эрмитаже не один раз говорили, что Ван Дейк написал «Мадонну…» для Общества холостяков, а улетающие куропатки символизируют легкомыслие. Мне дали телефон автора текста про алтарь, я позвонила и рассказала, о чём слышала в Эрмитаже. В итоге в кадре я говорю об этой картине, но немного своими словами…

Сокуров придумал для меня неожиданный трюк! Пока мы репетировали, ходили по определённому маршруту с поворотом направо. У нас было всего три репетиции. Начались съёмки, мы с Сергеем Дрейденом, игравшим путешественника, повернулись ко второй картине направо – и вдруг он резко меня разворачивает на 180 градусов спиной к картине, лицом к окнам. И я слышу: «Мы перед картиной такой-то». Я говорю: «Да», хотя понимаю, что рядом никакого холста нет! Ре жиссёр хотел показать, что я не вижу. Догадаться, что я незрячая, сложно: осанка и походка у меня не как у слепой. Я тогда страшно растерялась, но этот момент мало кто замечает.

– Как и ваша героиня в «Русском ковчеге», в Эрмитаже вам всё знакомо?

– Я ходила в Эрмитаж лет 10, лекторы со слайдами приходили к нам в студию, мы были очень рады и благодарны. Раньше в Эрмитаже раз в месяц проводились экскурсии для слепых, и обычные экскурсоводы нам рассказывали о художниках, манере письма, описывали картины, разрешали трогать скульптуры. А потом руководство музея предложило оплачивать занятия… Проход в Эрмитаж у незрячих бесплатный, но без лекций это уже не то.

 

компетентно

Олег Ларионов, юрист:

– То, что музей предлагает незрячим специальные экскурсии, но требует оплатить услуги экскурсовода, не нарушает букву закона, поскольку в нашем законодательстве отсутствует прямое соответствующее требование к музеям, отсутствует и  финансирование, но нарушает «дух закона». Ведь Конвенция о правах инвалидов указывает на необходимость обеспечения доступности культурной среды для инвалидов, но не расшифровывая, в чём конкретно должна выражаться доступность.

 

кстати

Нью-йоркский Метрополитен-музей проводит экскурсии и семинары, на которых посетители с различными видами инвалидности смогут познакомиться с искусством с помощью осязания, обоняния, музыки и вербального описания.

В экспозиции Тифлологического музея Мадрида выставлены макеты архитектурных памятников, работы декоративно-прикладного искусства, выполненные слепыми и слабовидящими мастерами. В мадридском Музее – центре искусств им. королевы Софии проводятся экскурсии для незрячих и слабовидящих. В него пускают посетителей с собаками-поводырями.

В Берлине в 1990-е годы был создан Музей слепых – знакомство со всеми коллекциями происходит на ощупь в полной темноте. Гости музея ощутят себя в разных жизненных ситуациях, с которыми сталкиваются слепые, а также ознакомятся с изданиями, напечатанными шрифтом Брайля.

Аналогичная экспозиция, выставленная в полной темноте, есть в Музее науки израильского города Холон.

Мария Башмакова. Фото Ирины Мотиной