Отвод техники не гарантия мира

Непрерывные перестрелки на Юго-Востоке Украины прекратились, однако периодически стороны всё ещё продолжают обстреливать позиции друг друга. В большей степени это происходит потому, что среди украинских военных формирований есть так называемые «добровольческие батальоны», которые подчиняются только своим хозяевам-олигархам.

Скорее всего, это они и обстреливают территории Донецкой и Луганской областей с целью сорвать перемирие. С их произволом нужно бороться, но это под силу только центральной украинской власти, и здесь всё зависит от решений Петра Порошенко.

Вместе с тем украинская сторона и сама пока не до конца выполнила свои обязательства. Да, есть сообщения, что они отвели орудия на 15–20 километров от «линии соприкосновения» (хотя в Минском соглашении указано большее расстояние). И если речь идёт о 122-миллиметровых гаубицах, то это ещё более-менее приемлемо – по крайней мере из гаубиц территории ДНР и ЛНР обстреливаться не будут. Настораживает тот факт, что украинская сторона ещё не отвела системы «Град», «Ураган» и «Смерч» на положенное расстояние в 50–70 километров.

С другой стороны, даже полный отвод тяжёлой техники на положенное расстояние не гарантирует прекращения огня, поскольку у обеих армий остаются орудия с меньшим калибром, не подпадающие под действие минских договорённостей. Дело в том, что, по традиции, в международных соглашениях орудия калибром менее 100 миллиметров не считаются «тяжёлыми», поскольку они наносят гораздо меньший ущерб, чем орудия калибром более 100 миллиметров.

Есть, например, 82-миллиметровые миномёты, 76-миллиметровые пушки и 57-миллиметровые автоматические пушки. Они стреляют только по настильной траектории, так как ствол у них поднимается не выше 45 градусов. За счёт этого снаряд летит не очень далеко – на 8–12 километров. А 82-миллиметровые миномёты вообще стреляют на расстояние не дальше 5 километров.

Конечно, ущерб от таких орудий куда меньше, чем, к примеру, от системы «Град», из 40 стволов которой можно одновременно выпустить 40 ракет, но всё же – существенный. И очень подозрительно то, что Минобороны Украины недавно решило расконсервировать старые советские 85-миллиметровые пушки.

Но самая главная проблема отвода техники заключается в позиции наблюдателей ОБСЕ. Они пока не фиксируют отвод тяжёлой артиллерии ни со стороны ополченцев, ни со стороны силовиков, поскольку требуют от обеих сторон указать точные координаты дислокации и складирования отведённых орудий, их количество и калибр (хотя это и не было оговорено в соглашении).

Конечно, сотрудников ОБСЕ можно понять: им необходимо знать, где конкретно находится техника, иначе им трудно контролировать процесс. Но нужно понимать, что если координаты станут известны наблюдателям, то их может узнать и одна из сторон. А затем – открыть по этим точкам огонь, чтобы уничтожить всю технику противника разом. Это серьёзное противоречие необходимо решать на переговорах или даже на законодательном уровне.

Вместе с тем процесс отвода (или возвращения обратно на позиции) вооружений не столь уж длительный. Среди тяжёлой техники есть самоходные установки (САУ), например «Акация» и «Мста-С», есть буксируемые, к примеру гаубица Д-30 и «Мста-Б». Буксируемая техника прицепляется к автомобилю и легко перетаскивается с позиции на позицию.

А маршевая скорость САУ составляет примерно 25–30 километров в час. То есть отведённую на 50 километров технику можно вернуть к линии фронта за два-три часа, и даже с учётом заминированных дорог и обстрелов это вопрос пары дней. Так что не стоит считать, что если технику убрали подальше, значит, это надолго.

Лично я считаю, что для урегулирования ситуации необходимо вводить в регион миротворческие силы. Члены ОБСЕ, к сожалению, обладают слишком ограниченными полномочиями – они могут лишь наблюдать, контролировать и сообщать в Вену о том, что та или иная сторона нарушила перемирие. Но всё это требует слишком много времени – пока обнаружат нарушение, пока составят протокол, пока отправят его в Вену, пока там прочитают... Вместе с тем никаких конкретных действий ОБСЕ предпринять не может.

А миротворцы в подобных случаях имеют право и возможность применить собственные силы. Но проблема в том, что тот миротворческий контингент, который хочет ввести Порошенко, не устраивает ополченцев, и наоборот. Более того, призвание миротворческих сил, в состав которых входят участники из стран ЕС и НАТО, может интернационализировать конфликт, превратить его из гражданской войны в мировую. Также введение миротворцев может санкционировать только Совет Безопасности ООН. И если между пятью постоянными членами Совбеза не будет единодушия – сделать этого никак нельзя. Как видим, этот вопрос тоже трудноразрешим.

 

Процесс примирения всегда сложен, противоречив, и нельзя ожидать, что всё пройдёт гладко, без всплесков агрессии с обеих сторон. Для начала нужен по меньшей мере «месяц тишины». И конечно, первым шагом на пути к миру должно стать выполнение тех Минских соглашений, которые были подписаны 12 февраля. Если они будут выполнены, шанс на продление мира появится. Но сам я не слишком уверен в том, что это возможно – в первую очередь из-за позиции украинской стороны.

 

Виктор Литовкин, военный обозреватель ТАСС, полковник в отставке