«Мам, что такое секс?»
На днях моё внимание привлекла огромная социальная реклама. На плакате рядом с разинувшим рот малышом красовался призыв к родителям: «Оградите детей от нежелательной информации». Эта фраза мигом испортила мне настроение. Как любая нарочито правильная мысль, настоятельно рекомендующая что-то сделать, но при этом подленько умалчивающая, как именно это сделать.
Как я могу оградить своих дочерей-школьниц от нежелательной информации? Запретить доступ к некоторым интернет-сайтам? Ограничить просмотр телевизора? Контролировать их звонки и эсэмэски? Поставить видеокамеру в детскую? (Среди моих знакомых есть и такой опыт.) Ну, первые два способа я допускаю, а вторые – это уж, извините, посягательство на личное пространство и свободу (простите за пафос) детей.
Хотя, чего греха таить, семена «нежелательной информации» уже дали первые всходы в мозгу моих детей. За последнюю пару месяцев дочери успели ранить родительскую устойчивость несколькими неудобными вопросами и ситуациями. Всё началось с того, что 10-летняя Настя поинтересовалась за обедом:
– Мам, что такое молочница?
– Это женщина, продающая молоко! – уверенно ответила я на невинный детский вопрос.
– Хм, странно… А в рекламе это вроде болезнь, – передёрнула Настя плечами и продолжила уплетать борщ.
– А-а-а… молочница, – подавившись супом, невозмутимо попыталась отговориться я, – это женская болезнь, тебе не грозит. Не бери в голову.
Я уже успела забыть о многозначной «молочнице», когда к нам в гости зашла моя подруга и коллега Ася.
– Ась, у тебя есть любовник? – таким вопросом встретила девушку 8-летняя Маша.
Пока Ася переваривала услышанное, неосознанная компетентность подсказала мне, что надо предварить Асин честный ответ уточняющим вопросом:
– Почему любовник, Маш? Лучше сказать – любимый человек, ухажёр, любимый, жених…
– Но ведь любовник от слова «любовь», почему я не могу так сказать? Я в кино слышала, – справедливо заметила девочка.
Тут мы с Асей, применяя весь свой профессионализм, постарались объяснить ребёнку, что когда-то это слово имело невинное хорошее значение, но со временем оно приобрело другую, более пошлую окраску и употреблять его не стоит.
Ну и апофеозом любознательности моих дочерей стал вопрос той же Маши:
– Мам, что такое секс?
– Ты где это слово услышала? – уточнила я.
– В школе один мальчик часто поёт: «Секс, секс, как это мило, секс, секс без перерыва».
– Секс – это взрослое слово, – начала ликбез я и дальше на детском уровне объяснила про мужские и женские «семечки» и так далее...
25 лет назад, когда я была в возрасте моих дочек, меня почему-то не занимали вопросы про секс, молочницу, средства для потенции. Помню, в семь лет, увидев в витрине аптеки презервативы в блестящей разноцветной упаковке, я подумала, что это конфета или шоколадка и громко потребовала у родителей купить эту яркую «вкусняшку». Мама тогда стушевалась и быстро ретировалась из аптеки под осуждающие взгляды покупателей.
Спустя десятилетия я нарисовала себе образ лестницы познаний с любовными ценностями. На самом её верху возвышается влюблённость, чистые чувства, чуть ниже – объятия и поцелуи, ещё парой ступеней ниже – секс, ещё ниже середины – однополая любовь, потом – педофилия и в самом низу – любовь в извращённой форме. Конечно, «нежелательной информации» в свободном доступе, как сегодня, в моём детстве не было, и дети намного позже сталкивались с этими ступенями познаний. Но как-то так получилось, что со временем эта лестница трансформировалась в эскалатор. Теперь каждый ребёнок волей-неволей вынужден знакомиться со ступенями с раннего возраста. И не удивительно, что десятилетний сын моей знакомой спрашивает свою маму уже вовсе не про секс или презервативы, а о том, кто такие «гомики». Вот только куда нас занесёт этот разгоняющийся с каждым десятилетием эскалатор?
