Квартет основных солистов оказался неровным

Петербургская премьера ранней оперы Верди «Аттила» завершила основную программу «Звезд белых ночей».

Даже странно, что «Аттилу» с ее броским историческим сюжетом из времен упадка и разрушения Римской империи до сих пор ни разу не ставили в Петербурге. Явно предвосхищающая по накалу драматизма, мастерски выписанным маршевым хорам будущего «Макбета», эта опера открывает бескрайний простор для разгула постановочного воображения – определение «исторический блокбастер» прикипело к ней накрепко. Ну действительно: на сцену выведены дикие орды свирепых косматых гуннов, их предводитель – «благородный дикарь» Аттила. В опере действуют не менее благородные, но строящие козни и заговоры римляне: воительница Одабелла, ее жених Форесто, римский полководец Эцио. Сюжет закручен в сложную любовную интригу, причем мотив «любви-ненависти» звучит в ней особенно рельефно: Одабелла, ненавидящая Аттилу, все-таки не может сдержаться и выбивает бокал с отравой из его рук. Выходит за него замуж и в первую же брачную ночь закалывает полководца его же собственным мечом, подобно Юдифи. К тому же оба одержимы видениями: Одабелле является в ночи призрак погибшего на поле брани отца, Аттиле же – грозный старец в белом (прообраз папы римского Льва I), запрещающий ему двинуться дальше, на Рим.

В общем и целом постановку в Мариинском театре затевали по двум причинам. Первая – дать возможность блеснуть в титульной партии Ильдару Абдразакову. Роль сидит на певце как влитая, идеально подходит по голосу. Он уже пел Аттилу и на сцене Мет в Амстердаме, и в «Ла Скала», так что имел возможность отшлифовать ее до мельчайших деталей. По психофизическим данным Абдразаков тоже вылитый Аттила: крупный, со слегка раскосыми глазами, с сильным глубоким басом – в нем всегда чувствуется неукротимая мощь характера.

Второе соображение было не менее важным: первоначально оперу собирался ставить Вильям Фридкин, «оскароносец», постановщик «Экзорциста», известный голливудский режиссер, весьма положительно успевший зарекомендовать себя на территории оперы.

Однако с Фридманом в театре что-то не срослось, и на постановку позвали мексиканца Артуро Гама, в прошлом – танцовщика contemporary dance. Потом он стал ассистентом режиссера в Комише Опер, а ныне работает как режиссер-постановщик в Мекленбургском театре в Шверине, в котором поставил с добрый десяток спектаклей.

 Гама слепил спектакль, ориентируясь на самые затертые и затрапезные клише так называемого традиционного оперного театра, – от такого ждут верности исторических деталей, точного следования авторским ремаркам и так называемой жизненности и достоверности. Причем даже не задумался снабдить незатейливую «разводку» хористов и солистов сколько-нибудь внятным авторским посылом. Какие там сверхсмыслы, сверхидеи, актуализация – забудьте! Нам бы со строя не сбиться и не перепутать ряды.

Сценический текст спектакля оказался до оторопи убог, так что описать его довольно затруднительно: зацепиться не за что. Вышли строем на заданную позицию – застыли. Сгрудились вокруг вождя, воздев копья в кучку – застыли. Протянули руки в мольбе – застыли. Развернулись, ушли строем. Герои коммуницируют вполне ожидаемо: пафосно жестикулируют во время напряженно-драматичных разборок между собою, немотивированно мечутся из угла в угол, пока поют дуэты.

Декорации – бетонные неровные глыбы раскоряченной буквой «П» – во втором акте разнообразились косо торчавшими кольями, видимо понатыканными вокруг становища гуннов. Глыбы и дреколье, ну еще рванье и мохнатые шкуры на плечах гуннов, да медные пузатые доспехи – что твой самовар! – на римлянах. Парочка знамен приткнута в углу для оживляжа – вот и вся диспозиция. (Сценограф – Франк Филипп Шлоссманн, художник по костюмам – Ханне Лоосен.) Сцена, плоская, как стол, не особо разнообразилась переменой декораций. Так что выстраивать замысловатые мизансценические композиции было попросту негде.

Состав солистов на премьеру поставили самый что ни на есть звездный: Ильдар Абдразаков – Аттила, Мария Гулегина – Одабелла, Евгений Акимов – Форесто, Владимир Ванеев – Эцио. Таков был выбор театра, на первый взгляд правильный: расчет был на привлечение публики известными, раскрученными именами. Действительно, Мария Гулегина поет в лучших оперных домах Европы – Турандот, Тоску, Абигайль, Лизу. И все-таки в благом намерении крылся роковой просчет, потому что Гулегину выпускать на сцену в партии Одабеллы было нельзя ни в коем случае. С ужасом слушая, как безбожно смазывает певица сложнейшие витиеватые колоратуры в первой же арии, каким криком кричит она на верхах, как шатается голос, так что угадать мелодию положительно невозможно, обреченно подумалось: «И ведь это будет продолжаться до конца спектакля!»

Голос Владимира Ванеева в партии Эцио не звучал так, как можно было бы ожидать от такого заслуженного и опытного певца Мариинки. Партия для него оказалась высоковата. На верхах певец скорее сипел, нежели пел: он по природе никакой не баритон, а бас. По-настоящему качественно – уверенно, ровно, артистично – спел титульную партию Ильдар Абдразаков, восходящая звезда мировой оперной сцены.

Отлично провел лирическую партию Форесто Евгений Акимов. Его мягкий, шелковый тенор по-прежнему заставляет трепетать сердца любителей вокала. Интонация Акимова, его сладостный тембр, манера растекаться в любовном томлении, транслируя нежнейшие чувства, моментально подкупает зал. Он оказался достойным партнером Абдразакова в неровном квартете основных солистов.

 

Гюляра Садых-заде, музыковед