Как не допустить украинской Вандеи

В Киеве в разгаре революционное ликование. Толпы любопытных бродят по дачам и квартирам недавних политических противников, любуясь их провинциально-помпезной роскошью. Точно такое же паломничество наблюдалось в Версале после отречения Людовика XVI. Точно такие же экскурсанты заполоняли Зимний дворец после свержения Временного правительства, желая отыскать роскошную кровать, на которой, по тогдашним слухам, премьер-министр Александр Керенский уестествлял знаменитую артистку Елизавету Тиме.

Сходство ситуаций и в том, что казна Франции XVIII века, России ХХ века, как и нынешней Украины, была абсолютно пустой. В давние времена победившие революционеры, насобачившись друг с другом, были вынуждены – и будут вынуждены сегодня – приступить к реквизициям в богатых регионах. Тех, которые сегодня принято называть регионами-донорами. Вандея во Франции, Дон и Кубань на России – а кто станет Вандеей на Украине? Промышленно- и ресурсоёмкий её Восток? Других вариантов, похоже, нет.

Победившие хозяева новой власти всегда осуществляют перераспределение в свою пользу под самыми высокими идеологическими лозунгами. Французские – под знаменем борьбы за антиклерикальные и антимонархические идеи Просвещения. Российские – под лозунгом справедливости, всеобщего равенства и свободы народов. Украинские, наверное, будут действовать под предлогом продвижения национальных и общеевропейских ценностей.

Поначалу всё будет проходить относительно гладко. Энергетика традиционалистов всегда значительно ниже энергетики революционеров. Но только до определённой черты. Эту черту переходят там, где тысячи, сотни тысяч людей начинают чувствовать себя не просто побеждёнными (с этим обычно смиряются), но более того – оскорблёнными.

Сегодня Восточная Украина ещё не до конца почувствовала себя оскорблённой. У майдан-революции было слишком мало времени, чтобы зайти далеко на этом пути. Хотя первый шаг уже сделан: закон о региональном равенстве языков национальных меньшинств был мигом отменён. Если за этим последуют и другие законы, то потенциал оскорблённости будет накапливаться. Среди пожилых и молодых. Тех, кто «от станка», и тех, кто «от прилавка». Рано или поздно, не сегодня и не завтра, но этот потенциал, подобно нарыву, может прорваться.

Оскорблённые традиционалистские верования и обычаи способны дать самую неожиданную реакцию, выдвинуть самых неожиданных лидеров. Так было во Франции, когда в провинции Вандея поднялись крестьяне, объединившиеся в марте 1793 года в Католическую и Королевскую Армию Святых. Её вождями стали сокольник Жак Кателлино, егерь Жан Стоффле, небогатые дворяне де Боншан, де Лескюр, месье Анри – самый настоящий по нынешним меркам средний класс. На Юге России в 1918–1919 годах тот же средний класс выдвинул региональных лидеров – перечитайте шолоховский «Тихий Дон».

Впрочем, гораздо важнее, что рядовые участники этого сопротивления отличались небывалой стойкостью и самоотверженностью. Женщины, державшие на руках грудных детей, идущие в полный рост на красные пулемёты, – это факты нашей истории.

А вот факт истории Франции. Генерал Франсуа-Жозеф Вестерман докладывал Конвенту: «Вандея больше не существует. Я похоронил её в лесах и болотах. По вашему приказу я давил их детей копытами лошадей, я резал их женщин, чтобы они не могли больше рожать бандитов. Я истребил их всех. Милосердие – не революционное чувство».

Думаю, ни один разумный человек в России не пожелает такого развития событий сегодняшней Украине. Но это ещё не значит, что следует исключать самые разные сценарии, чтобы оказаться к ним не готовыми. Сейчас в одной части Украины царит эйфория победы, в другой – апатия предательства. Нет ни власти, ни даже двоевластия. Долго это продолжаться не может.

Украинская Вандея ещё не сложилась. Может, она и не возникнет никогда: или её потенциал будет задушен в самом зародыше, или она сама сдастся на милость победителей. А может, всё будет наоборот. И тогда появятся совершенно нам не знакомые сегодня вожди, гетманы, атаманы. Вглядываться в ситуацию лучше сейчас – без иллюзий и мифов. Но будучи вооружёнными историческим опытом и историческим знанием, мы способны быть чуть более прозорливыми и деятельными, чем были ещё вчера. 

Валерий Островский, политолог