К счастью, Петербург Пушкина сохранился»

Игорь Сидоров рассказал «НВ», как из автора популярной бардовской песни он стал исследователем жизни великого поэта

Многие из тех, кто и сейчас у костра или в компании поёт или подпевает «Люди идут по свету. Им вроде немного надо…», не назовут автора – ни текста, ни музыки – этой песни, популярной более полувека. Возможно, потому, что в отличие от многих коллег по жанру и Игорь Сидоров, и Роза Ченборисова продолжают творить. А Игорь Саввич – ещё и серьёзно заниматься фактологическими изысканиями в области пушкиноведения…

– Игорь Саввич, почему вы остаётесь в тени своей легендарной песни?

– Дело в том, что сам я сольно не пою, музыку не сочиняю. В хоре песни на свои стихи могу петь – за 50 лет научился петь «Люди идут по свету…» так, что моё присутствие хор не нарушит. Автор музыки этой песни Роза Ченборисова создала ансамбль, который так и назван «Люди идут по свету», песня эта – что-то вроде визитной карточки. Если меня на концерте вытаскивают на сцену, я не просто открываю рот, а честно пою вместе со всеми. У Розы же абсолютный музыкальный слух, замечательный голос – она поёт великолепно. Роза написала несколько песен на мои стихи. Есть симпатичные – «Словно камни нас всех разбросало», «Братство людей», но такой популярности, как у первой нашей песни, нет. Роза пишет и на стихи других поэтов.

– «Люди идут по свету – им вроде немного надо…» Но «самые лучшие книги они в рюкзаках хранят». Признайтесь, в вашем рюкзаке был томик Пушкина!

– Нет, но Александр Сергеевич уже присутствовал в моей жизни. В школе я к его творчеству относился довольно спокойно. Отношение изменилось, когда, будучи студентом, стал читать его любовную лирику. Но и тогда не думал, что буду заниматься Пушкиным серьёзно.

Вкратце предыстория моей «пушкинианы» выглядит так. В последнем классе я думал, куда поступать: на исторический (конкретно – на археологию) или на геологический – меня манила полевая романтика, но и интерес к истории был. По окончании геологического, а вернее геофизического, факультета меня пригласили на работу в Институт минерального сырья, где я занимался обработкой информации с помощью ЭВМ. В 1980-е годы при Министерстве культуры создавали информационную базу по памятникам культуры. Позвали туда. Директору Музея изобразительных искусств имени Пушкина Ирине Александровне Антоновой мой начальник Лев Яковлевич Ноль предложил внедрение компьютеров (тогда уже появились первые персональные компьютеры). Предложение было принято не сразу. И когда мы уже работали в музее, на собраниях сотрудники выступали, говорили: дело дорогое, денег не хватает, зачем художественному музею тратиться на неизвестно что.

А теперь небольшое, но необходимое отступление. Близкие мне люди – потомки рода Бакуниных, и я решил составить им генеалогическое древо. С чего начать? Ясно, что основные Бакунины – это начало ХIХ века: Саша Бакунин соученик Пушкина по Царскосельскому лицею, в его сестру Катю юный поэт был влюблён, посвятил ей не одно стихотворение. Я понимал, что это временнОе поле хорошо перепахано. Начал знакомиться с литературой, и оказалось, что многие пушкинисты пересказывают друг друга или классиков – Цвяловского, Модзалевского, то есть на опубликованных ранее материалах строят свои новые версии. А когда я получил доступ в архив, понял: поле-то не всё перепаханное! Ознакомился с перепиской московских Бакуниных, проводивших зиму 1836–1837 года в Петербурге, где не только неоднократно упоминается Пушкин, но есть рассказ о дуэли. Не верилось даже, что переписка не опубликована. Меня свели с пушкинистами, они не смогли вспомнить публикации. И я подготовил большой материал, сделал выжимку – опубликовали.

– Как к вам отнеслись пушкинисты? Вы же у них хлеб отбираете, путаетесь, извините, под ногами…

– Нет, подобных претензий не было. Это потом я сталкивался с тем, что кто-то мог сказать: «Сидоров? Ну это же несерьёзно!..» Если опубликованные мной документы подрывали ту или иную версию. В Москве, кстати, не так много пушкинистов. В Музее Пушкина рукописным отделом заведовала Алла Фрумкина, ей моя первая публикация показалась интересной, и она свела меня с ними. В то время при Институте мировой литературы создавалась Пушкинская комиссия, её возглавил Валентин Семёнович Непомнящий. Меня стали приглашать на заседания комиссии, я выступал с докладами. Вскоре понял, что правильной дорогой двигаюсь. Я не занимаюсь анализом творчества, а только фактографией – тем, чем многим исследователям не очень-то и интересно заниматься.

– Какие-то открытия сделали – такие, что можно поставить себе в заслугу? За которые кто-то из пушкинистов сказал спасибо.

– На заседаниях комиссии не раз говорили спасибо за то, что такие-то документы опубликовал, такие-то раскопал, потому что «это очень интересно». Одна из относительно больших моих статей, изданная отдельной брошюрой, посвящена вопросу истории встречи или не встречи – Александра Сергеевича с телом Грибоедова. Появилась версия, что Пушкин эту встречу выдумал. Я проанализировал документы и пришёл к выводу: так утверждать нельзя. Но и обратное утверждать нельзя. Потому что свидетелей встречи не было. Я-то уверен, что она была, но не могу доказать. И никто доказать не может. Пушкинист Сергей Александрович Фомичёв же утверждает, что встречи быть не могло, – мы с ним обменялись репликами в публикациях. Считается, что «Путешествие в Арзрум» – литературное произведение и рассматривать его надо как литературное произведение. Но возникает вопрос: зачем Александру Сергеевичу нужно было придумывать эту встречу? Чтобы порассуждать о Грибоедове? Что он делает на нескольких страницах. Но с таким же успехом он мог порассуждать и после посещения могилы Грибоедова в Тифлисе – это факт доказанный.

– Когда же пушкинисты вас признали и приняли в свои ряды?

– Я и до сих пор не считаю себя в их рядах…

– Насколько я знаю, у вас всего два поэтических сборника. За полвека можно было издать и переиздать свои стихи не по одному разу.

– Я и к этим-то двум сборникам рук не прикладывал. Нашлись люди, которые за меня решили и к моему 70-летию издали первый сборник, а в прошлом году – ещё один. В одном из стихотворений я пишу: «Моих читателей я знаю поимённо». Знаете, заниматься изданием своих стихов… на фоне Пушкина…

– Вы коренной москвич, но половина из прочитанных мной ваших стихотворений – о Петербурге…

– В Петербурге, особенно в последние годы, я вообще больше пишу, чем в Москве, но и в Москве нередко пишу о Питере. Возможно, это потому, что Пушкин от города на Неве неотделим, и, к счастью, Петербург Пушкина сохранился, а в Москве сохранились только отдельные дома…

 

Беседовал Владимир Желтов, фото автора