Жалеть нельзя наказывать...
Этот недуг в мире называют по-разному. Синдром Диогена, месс-синдром (от англ. mess – беспорядок, развал), ордюромания (от франц. ordure – грязь, хлам, мусор), синдром старческого убожества, синдром страха нищеты... В литературоцентричной России – синдром Плюшкина. Названий много, а лекарства нет.
Крепкие молодые мужчины в синих робах, резиновых перчатках и респираторах-«лепестках» выносят из подъезда туго набитые пластиковые мешки и грузят их в трехтонный автоприцеп. Кузов прицепа уже почти полон, но конца погрузки не видать. В воздухе стоит неописуемая смесь ароматов городской свалки.
А неподалеку на лавочке сидит худенькая старушка в замызганном байковом халате и что-то беззвучно шепчет, то и дело потряхивая головой. Вид у нее убито-потерянный. Лицо серовато-желтое – это въевшаяся в кожу многолетняя грязь.
Погрузка наконец заканчивается, автоприцеп уезжает. Старушка встает и медленно бредет в свою опустевшую однокомнатную квартиру. Если ей суждено прожить на свете еще некоторое время, через полтора-два года история повторится.
Синдром Плюшкина не всегда вырастает из нищеты и сиротства. У многих плюшкиных не такая уж плохая пенсия и/или далеко не бедные постоянно помогающие родственники. Однако и деньги, и уговоры близких, и возмущение соседей, и даже попытки официальных лиц объяснить, что эта антисанитария неминуемо приводит к появлению насекомых и грызунов, угрозе инфекционных заболеваний, – все бессильно.
Законодательный вакуум вокруг проблемы плюшкиных возник из несогласуемого противоречия. Право граждан на частную жизнь в частной квартире охраняется законом, и этим же законом ограничивается право общества и государства вмешиваться в личную жизнь граждан даже тогда, когда их поведение становится социально неприемлемым и опасным для самих граждан.
Здравый смысл подсказывает, что человек, добровольно учинивший в своем доме помойку, психически явно не совсем адекватен. Потребительская ценность накопленного им старого хлама нулевая, биологическая и эпидемиологическая опасность велика. Резонных доводов в оправдание своего собирательства такой человек привести не может, ибо никаких доводов нет. Однако этих соображений недостаточно, чтобы применить к плюшкину какие-либо решительные санкции. Принудительная очистка квартиры от мусора, проделываемая сотрудниками санэпидслужбы по постановлению местных властей и под наблюдением участковых инспекторов полиции, – самая суровая из ныне применяемых мер. Только за первую половину текущего года и только в Москве санэпидслужба провела около полусотни таких акций. Причем всякий раз после настойчивых требований потерявших терпение соседей, жизнь которых плюшкины превратили в смрадный ад.
Принудительная очистка – мера паллиативная. Погоревав об утраченных сокровищах, плюшкины буквально на следующий день вновь принимаются за свое.
Социальные психологи и психиатры высказываются о синдроме Плюшкина крайне осторожно. Их можно понять. Во-первых, в обществе сильна память о временах психиатрических репрессий против инакомыслящих, а во-вторых, законодательство предельно ограничивает возможности государства в применении принудительного психиатрического обследования. Логика тут элементарна: если, скажем, закон не предусматривает превентивных мер против семейных тиранов до тех пор, пока они не прикончат кого-нибудь из домашних, то с какой стати закон должен преследовать мирных коллекционеров мусора? Тем более даже вопрос об ограниченной дееспособности плюшкиных не имеет правовой основы, ведь они ничего ни у кого не крадут и не наносят никому хотя бы легких телесных повреждений.
В обществе у плюшкиных есть свои адвокаты. Влечение подзащитных к помоечному образу жизни они объясняют, как правило, трудным детством, неправильным семейным воспитанием, воспоминаниями о годах голода и лишений, страхом перед социальной нестабильностью и прочими неофрейдистскими соображениями. И призывают соблюдать права человека.
Все это очень славно и гуманистично. Плюшкины вызывают не только стойкую неприязнь, но и жалость. Тем не менее на фоне сострадания нетрудно разглядеть абсурд ситуации. Синдром Плюшкина как обусловленная душевным нездоровьем форма асоциальности начинает претендовать на статус одной из гражданских свобод. Право гадить под дверью у соседа оказывается выше права соседа не позволять гадить у себя под дверью.
Конечно, тронувшиеся умом, несчастные, в большинстве одинокие старики-плюшкины – не такое социальное зло, чтобы метать против них громы и молнии. Они лишь показывают, что российская система социальной защиты негибка и неоперативна, а пресловутые права человека на примере плюшкиных обращаются в свою противоположность.
Всю жизнь страдая боязнью оказаться на свалке жизни, человек на склоне лет перемещает свалку в свой дом. Соглашаясь с такой «свободой», государство и общество молчаливо признают, что человек на склоне лет – всего лишь хлам. Признание красноречивое.
Андрей Кротков, литератор (Москва)
