Культура
ИГОРЬ МАЦИЕВСКИЙ: МУЗЫКА - ЭТО ПЕРЕХОД В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ
23 июля
...Он известен также и как зампред по культуре (правда, в течение не очень долгого времени) в исполкоме демократического Ленсовета, и инициатор целого ряда общественных культурных начинаний, и преподаватель... Лично я познакомилась с ним по работе в белорусском и украинском национально-культурных объединениях. А коллеги из Карелии - по активной деятельности, связанной с Петрозаводской консерваторией. А поклонники отечественного кинематографа - по музыке к фильмам "Левша", "Небывальщина" и многим другим.
- Вся ваша жизнь связана с национальной музыкой множества народов. Живете вы в Петербурге. Сами - украинец. Расскажите, пожалуйста, подробнее о своих корнях - из предисловия читатель вас может представить таким "гражданином мира"...
- Родился я в Харькове. Отец был достаточно известным врачом-инфекционистом, автором многих монографий. И он очень хорошо знал музыку. Отец ушел на фронт, я родился без него... А мама - музыкант-профессионал. Вот и вышло, что сначала я поступил в Ивано-Франковский мединститут. А потом интерес к искусству пересилил, и я оказался во Львовской консерватории. Моими учителями были прекрасные музыканты: взять, допустим, профессора Адама Солтыса! Потом - ассистентура в Ленинграде, кафедра композиции, научная аспирантура в Институте истории искусств. Всегда шли параллельно музыка и научная работа.
- А что было основным?
- Конечно музыка! Импровизировать я начал лет с шести, записывать музыку - где-то с 9-10-летнего возраста. Музыка всегда для меня была самостоятельным параллельным миром. Видите ли, человеку всегда нужны иные миры и возможность в них переходить время от времени, путешествовать. Существует множество таких миров и таких возможностей. Для меня этим оказалась музыка.
- Вы пишете музыку для театра, для кино. И говорите о свободном путешествии в параллельные миры. Но работа над спектаклем или фильмом в связке с режиссерским замыслом, с актерской игрой - не препятствие ли этой свободе?
- Наоборот, музыка для театра помогает обрести особое мышление, яркость (далее мы долго разговариваем о множестве спектаклей в разных театрах страны, о начале работы с режиссером Овчаровым - фильм "Нескладуха" - и опять возникает тема параллельных миров... - С.Г.). Фортепьянный цикл "Петербургские тени" - переключение в разные времена. Один и тот же город - а вы бредете по XVIII веку, XIX, меняются образы, чувствуешь контекст всех своих родных культур...
- Какие культуры для вас родные?
- Украинская, русская, белорусская, польская. Это на уровне детских ощущений - так и осталось... И в науке - я занимаюсь народной музыкой. Как все происходит - стихи на разных языках, звучание различных инструментов, и возникают эти особенные миры. Я писал на стихи многих поэтов, но никогда не пользовался ни переводом, ни подстрочником - брал только тексты в подлиннике.
Помню, большим потрясением был Максим Богданович. Я знал лишь включенное в хрестоматии стихотворение "Слуцкие ткачихи". А Каневский снимал фильм "Данчик". Дело было в Белоруссии. Вижу - памятник стоит: "Чей памятник?" Повели меня в книжный магазин, купили репринтное издание сборника "Венок", на белорусском естественно. В гостинице перед сном я его открыл - и спать не мог. Это был шок. И я этим шоком долго жил, и у меня появилась музыка - "Свеча", "Белый пух", "Не кукуй ты, серая кукушка", "Завируха"... В 1992 году был мой авторский концерт, посвященный Богдановичу. Об этом уникальном поэте так мало знают...
- В частности, уникальность и в том, что этот поэт, умерший очень молодым, в детстве говорил по-русски, выучил белорусский язык и создал непревзойденные образцы, шедевры, изменил самое представление об этом языке...
- И стал гением именно на этом языке, а ни на каком другом. Мне трудно это объяснить - но значит, его гений мог зазвучать только так. Каждый язык - это отдельный мир. И например, если меня просили написать музыку, которая будет петься на нескольких языках, я менял музыку, делал разные варианты, даже инструменты варьировал.
- Вы работали и с польской поэзией...
- Да, Броневский, Ружевич... Ружевич для меня особая тема. Во-первых, моя музыка на его стихи оказалась неугодна - цикл "Беспокойство", не тот, не парадный взгляд на войну. Война не как победные литавры и беспримесный героизм - речь о памятнике сгоревшим в сквере детям, боль пронзительная и неизлечимая...
С Ружевичем мне довелось встретиться, и это предмет моей гордости. Этот поэт всегда резко возражал против того, чтобы его стихи кто-то клал на музыку и исполнял. Я его понимаю - сложно найти музыкальную адекватность звучанию поэтического текста. Но моя работа не вызвала у него возражений. А встречу помог устроить консул Иероним Граля из Генконсульства Польши в Петербурге, которого хорошо знают культурные круги города -. как в высшей степени образованного, культурного, разностороннего и активного человека, великолепного переводчика к тому же.
- Игорь Владимирович, объем газетной полосы не позволяет поговорить о многом, о чем хотелось бы... Думаю, все еще впереди, но не могу не коснуться вашего участия в городской политике в 1990 году...
- Как раз тогда, после всех этих боев, я приходил домой и писал на стихи Богдановича, уходил в его миры. Меня позвали: "Эпоха, нужно, чтобы были не чиновники от культуры, а люди, представляющие эту культуру". Программа: мы идем к рынку, и это правильно, но как-то в условиях рынка должна заработать культура...
- Заработать - в смысле зарабатывать деньги или заработать - в смысле начать работать?
- И то и другое - вспомните те времена. Что-то нужно было просто спасать, например театры, что-то создавать. Мы этим занимались, а потом ушли, изменилось время, видимо, но мне не стыдно за тот период, хотя больше во власть я не хочу.
- А ведь вас и потом звали, причем на федеральный уровень...
- Я считаю, что не только во власти можно делать полезные вещи для улучшения ситуации с культурой. Мне очень нравится многое, что делается, например, в Карелии, масса программ (в том числе финно-угорские), проектов. Сейчас востребованы большие отряды людей, нужно готовить людей, которые на высоком уровне будут разбираться в истории культуры, музыке, искусствах, будут знать культуру народов. Давать шанс проявить себя тем, кто способен "двигать" культуру страны.
- И напоследок - о премьере через 22 года...
- Половцы в свое время не были врагами Киевской Руси - на самом деле отношения были весьма плодотворными и много давшими как культуре ее, так и потомкам кипчаков (казахам, татарам, башкирам). Об этом - книга "Аз и Я", мотивы которой меня увлекли. А еще в 80-е я познакомился с традиционной казахской музыкой благодаря безвременно ушедшему другу, учившемуся тогда в Ленинграде, домбристу и музыковеду Багдолету Аманову. Я сказал ему тогда, что народ, создавший такую музыку, обязательно будет свободным и процветающим. В 1982 году я написал эту симфонию и посвятил ее памяти Аманова. Ее должны были исполнить Олег Крыса (ныне живущий в США замечательный скрипач) и Государственный симфонический оркестр Казахстана под управлением ученика Герберта фон Караяна Толипбергена Абдрашева. Однако трагические политические события (расстрел студентов в Казахстане после прихода нового первого секретаря компартии республики, репрессии против национальных культур) не дали этому совершиться. В симфонии две интонационные совсем невраждебные линии - тюркская (татарская и казахская) и восточнославянская (украинско-белорусская и русская). Очень разнообразный тембровый материал, которому я обязан многолетней работе со своей коллекцией музыкальных инструментов, которая началась с первых домбр, подаренных Амановым и его супругой Асией.
- Я видела вашу коллекцию. А ваша супруга Галя (Галина Тавлай, дочь известного в Белоруссии поэта Валентина Тавлая, сейчас живет и работает вместе с Игорем Владимировичем в Петербурге, переехав к нему из Минска. - С. Г.) рассказывала, как вы привозили инструменты, разыскав их в самых разнообразных местах, везли с пересадками, на попутках, в общих вагонах поездов. Помнится, даже встретила вас как-то посреди Белоруссии - вы выскочили из одного поезда и, успев поздороваться на бегу, впрыгнули в уже тронувшийся состав... Эта коллекция признана достоянием РФ - и она не мертвая, не музейная: народные инструменты из нее участвуют в концертах, звучат в фильмах. Но столько разнообразных у вас увлечений и дел - и писание музыки, и собирательство, и преподавание, и придумывание новых проектов... Что все же основное?
- Я уже сказал - музыка, народная музыка, культура народов. Это миры, в которых я живу...
Светлана ГАВРИЛИНА
- Вся ваша жизнь связана с национальной музыкой множества народов. Живете вы в Петербурге. Сами - украинец. Расскажите, пожалуйста, подробнее о своих корнях - из предисловия читатель вас может представить таким "гражданином мира"...
- Родился я в Харькове. Отец был достаточно известным врачом-инфекционистом, автором многих монографий. И он очень хорошо знал музыку. Отец ушел на фронт, я родился без него... А мама - музыкант-профессионал. Вот и вышло, что сначала я поступил в Ивано-Франковский мединститут. А потом интерес к искусству пересилил, и я оказался во Львовской консерватории. Моими учителями были прекрасные музыканты: взять, допустим, профессора Адама Солтыса! Потом - ассистентура в Ленинграде, кафедра композиции, научная аспирантура в Институте истории искусств. Всегда шли параллельно музыка и научная работа.
- А что было основным?
- Конечно музыка! Импровизировать я начал лет с шести, записывать музыку - где-то с 9-10-летнего возраста. Музыка всегда для меня была самостоятельным параллельным миром. Видите ли, человеку всегда нужны иные миры и возможность в них переходить время от времени, путешествовать. Существует множество таких миров и таких возможностей. Для меня этим оказалась музыка.
- Вы пишете музыку для театра, для кино. И говорите о свободном путешествии в параллельные миры. Но работа над спектаклем или фильмом в связке с режиссерским замыслом, с актерской игрой - не препятствие ли этой свободе?
- Наоборот, музыка для театра помогает обрести особое мышление, яркость (далее мы долго разговариваем о множестве спектаклей в разных театрах страны, о начале работы с режиссером Овчаровым - фильм "Нескладуха" - и опять возникает тема параллельных миров... - С.Г.). Фортепьянный цикл "Петербургские тени" - переключение в разные времена. Один и тот же город - а вы бредете по XVIII веку, XIX, меняются образы, чувствуешь контекст всех своих родных культур...
- Какие культуры для вас родные?
- Украинская, русская, белорусская, польская. Это на уровне детских ощущений - так и осталось... И в науке - я занимаюсь народной музыкой. Как все происходит - стихи на разных языках, звучание различных инструментов, и возникают эти особенные миры. Я писал на стихи многих поэтов, но никогда не пользовался ни переводом, ни подстрочником - брал только тексты в подлиннике.
Помню, большим потрясением был Максим Богданович. Я знал лишь включенное в хрестоматии стихотворение "Слуцкие ткачихи". А Каневский снимал фильм "Данчик". Дело было в Белоруссии. Вижу - памятник стоит: "Чей памятник?" Повели меня в книжный магазин, купили репринтное издание сборника "Венок", на белорусском естественно. В гостинице перед сном я его открыл - и спать не мог. Это был шок. И я этим шоком долго жил, и у меня появилась музыка - "Свеча", "Белый пух", "Не кукуй ты, серая кукушка", "Завируха"... В 1992 году был мой авторский концерт, посвященный Богдановичу. Об этом уникальном поэте так мало знают...
- В частности, уникальность и в том, что этот поэт, умерший очень молодым, в детстве говорил по-русски, выучил белорусский язык и создал непревзойденные образцы, шедевры, изменил самое представление об этом языке...
- И стал гением именно на этом языке, а ни на каком другом. Мне трудно это объяснить - но значит, его гений мог зазвучать только так. Каждый язык - это отдельный мир. И например, если меня просили написать музыку, которая будет петься на нескольких языках, я менял музыку, делал разные варианты, даже инструменты варьировал.
- Вы работали и с польской поэзией...
- Да, Броневский, Ружевич... Ружевич для меня особая тема. Во-первых, моя музыка на его стихи оказалась неугодна - цикл "Беспокойство", не тот, не парадный взгляд на войну. Война не как победные литавры и беспримесный героизм - речь о памятнике сгоревшим в сквере детям, боль пронзительная и неизлечимая...
С Ружевичем мне довелось встретиться, и это предмет моей гордости. Этот поэт всегда резко возражал против того, чтобы его стихи кто-то клал на музыку и исполнял. Я его понимаю - сложно найти музыкальную адекватность звучанию поэтического текста. Но моя работа не вызвала у него возражений. А встречу помог устроить консул Иероним Граля из Генконсульства Польши в Петербурге, которого хорошо знают культурные круги города -. как в высшей степени образованного, культурного, разностороннего и активного человека, великолепного переводчика к тому же.
- Игорь Владимирович, объем газетной полосы не позволяет поговорить о многом, о чем хотелось бы... Думаю, все еще впереди, но не могу не коснуться вашего участия в городской политике в 1990 году...
- Как раз тогда, после всех этих боев, я приходил домой и писал на стихи Богдановича, уходил в его миры. Меня позвали: "Эпоха, нужно, чтобы были не чиновники от культуры, а люди, представляющие эту культуру". Программа: мы идем к рынку, и это правильно, но как-то в условиях рынка должна заработать культура...
- Заработать - в смысле зарабатывать деньги или заработать - в смысле начать работать?
- И то и другое - вспомните те времена. Что-то нужно было просто спасать, например театры, что-то создавать. Мы этим занимались, а потом ушли, изменилось время, видимо, но мне не стыдно за тот период, хотя больше во власть я не хочу.
- А ведь вас и потом звали, причем на федеральный уровень...
- Я считаю, что не только во власти можно делать полезные вещи для улучшения ситуации с культурой. Мне очень нравится многое, что делается, например, в Карелии, масса программ (в том числе финно-угорские), проектов. Сейчас востребованы большие отряды людей, нужно готовить людей, которые на высоком уровне будут разбираться в истории культуры, музыке, искусствах, будут знать культуру народов. Давать шанс проявить себя тем, кто способен "двигать" культуру страны.
- И напоследок - о премьере через 22 года...
- Половцы в свое время не были врагами Киевской Руси - на самом деле отношения были весьма плодотворными и много давшими как культуре ее, так и потомкам кипчаков (казахам, татарам, башкирам). Об этом - книга "Аз и Я", мотивы которой меня увлекли. А еще в 80-е я познакомился с традиционной казахской музыкой благодаря безвременно ушедшему другу, учившемуся тогда в Ленинграде, домбристу и музыковеду Багдолету Аманову. Я сказал ему тогда, что народ, создавший такую музыку, обязательно будет свободным и процветающим. В 1982 году я написал эту симфонию и посвятил ее памяти Аманова. Ее должны были исполнить Олег Крыса (ныне живущий в США замечательный скрипач) и Государственный симфонический оркестр Казахстана под управлением ученика Герберта фон Караяна Толипбергена Абдрашева. Однако трагические политические события (расстрел студентов в Казахстане после прихода нового первого секретаря компартии республики, репрессии против национальных культур) не дали этому совершиться. В симфонии две интонационные совсем невраждебные линии - тюркская (татарская и казахская) и восточнославянская (украинско-белорусская и русская). Очень разнообразный тембровый материал, которому я обязан многолетней работе со своей коллекцией музыкальных инструментов, которая началась с первых домбр, подаренных Амановым и его супругой Асией.
- Я видела вашу коллекцию. А ваша супруга Галя (Галина Тавлай, дочь известного в Белоруссии поэта Валентина Тавлая, сейчас живет и работает вместе с Игорем Владимировичем в Петербурге, переехав к нему из Минска. - С. Г.) рассказывала, как вы привозили инструменты, разыскав их в самых разнообразных местах, везли с пересадками, на попутках, в общих вагонах поездов. Помнится, даже встретила вас как-то посреди Белоруссии - вы выскочили из одного поезда и, успев поздороваться на бегу, впрыгнули в уже тронувшийся состав... Эта коллекция признана достоянием РФ - и она не мертвая, не музейная: народные инструменты из нее участвуют в концертах, звучат в фильмах. Но столько разнообразных у вас увлечений и дел - и писание музыки, и собирательство, и преподавание, и придумывание новых проектов... Что все же основное?
- Я уже сказал - музыка, народная музыка, культура народов. Это миры, в которых я живу...
Светлана ГАВРИЛИНА