«Ханума». Сорок лет как один день
Спустя четыре десятка лет после премьеры знаменитого спектакля Георгия Товстоногова в БДТ «Мастерская» под руководством Григория Козлова вновь обратилась к пьесе Авксентия Цагарели.
«Ханума» Георгия Товстоногова относится к редкому ныне виду театральных постановок, «которые видели все». Погоду этому спектаклю 1972 года сделала его телевизионная версия, снятая шестью годами позже премьеры. Увы, Ефима Копеляна в роли купца Микича Котрянца телезрителям увидеть уже не удалось. Но лента прекрасно передавала и передает до сих пор (ее с завидной регулярностью транслируют по ТВ) невероятное смешение грузинских грусти, бесшабашности, юмора и искренности чувств, увязанных воедино гением постановщика. Музыка Канчели, оформление Сумбаташвили, стихи Орбелиани… Владислав Стржельчик, Валентина Ковель, Николай Трофимов, Вадим Медведев. Мария Призван-Соколова, Всеволод Кузнецов, Геннадий Богачев… В товстоноговском спектакле не было второстепенных персонажей: от исполнителей ролей авлабарских кинто (Георгий Штиль, Юзеф Мироненко, Евгений Чудаков, Ирина Комарова, Людмила Сапожникова) до самой Ханумы – Людмилы Макаровой – все были главными и определяли легкость сценического существования сюжета «прошловековой давности». Природа легкости основывалась на мастерстве – это истина, не требующая ныне обсуждения…
Понятно, что когда несколько лет назад режиссер Александр Кладько взялся за постановку пьесы Цагарели на курсе Григория Козлова в СПбГАТИ, главная ставка делалась не на мастерство, а на молодой задор. Выиграли. Но теперь, когда тот же режиссер решил поставить ту же пьесу на сцене «Мастерской», где играют ныне ученики Козлова, риск казался огромным: дух студенческого спектакля – штука опасная, и то, что придает прелесть первым шагам в профессии на сцене Учебного театра, может показаться непрофессиональным в театре репертуарном. Однако опасения оказались напрасными: «детишки» подросли, а «Наш Авлабар» не только состоятелен, но и достоин уважения за бережную перекличку с классической постановкой БДТ.
Отказавшись от подробных декораций, сценограф Анна Маркус использует для обозначения места действия лишь задник, на фоне которого возникают то условный герб князя Пантиашвили, то надпись «Базар», то застывают в простынях участники банного «мальчишника» князя, которого играет Радик Галиуллин. Из грузинского колорита – только костюмы да винные бочки, на которых герои и сидят, и стоят, и порой лежат. Цитатой из классического спектакля выглядят доски с надписями (выполненными с нарочитыми ошибками, как и финальная надпись спектакля – «кАнец») и изображениями товаров в сцене базара. Неоспоримыми являются актерские параллели с исполнителями-мастерами: порой сравнения балансируют на грани иронии и пародии, порой используются прямые цитаты, но чаще исполнители вносят свое отношение к героям, ничуть не утратившим актуальности для нынешнего зрителя.
Вместо одурманивающего, глубокого голоса Георгия Александровича, произносящего чарующие строки Орбелиани (кто помнит, «Только я глаза закрою, над ресницами плывешь…») в начале спектакля зрители услышат «грузинское предупреждение» об отключении телефонов. Сона (Алена Артемова) и Котэ (Николай Куглянт) в первой сцене скорее создадут шарж на своих влюбленных персонажей. Драка свах Кабато (Алла Данишевская) и Ханумы (Янина Бушина) на авлабарском базаре пройдет в режимах рапида (с передачей ударов от одного участника сцены к другому) и тотализатора. Суровая в своей величественной мудрости, монументальная бабушка Ануш Ольги Дроздовой (в телеверсии ее играла Марина Адашевская) в исполнении Ксении Морозовой трансформируется в изумительную туповатую наседку, для которой в сцену обучения Соны танцам в доме Котрянца будет вплетен текст из комедии «Свадьба в Малиновке». Но для того, чтобы отмести кажущуюся поверхностность, балаганность отдельных мизансцен, достаточно увидеть, как задрожит подбородок Микича (Сергей Интяков), услышавшего от князя оскорбительное определение «шило сапожное», или как по-женски замирает в объятиях Акопа (Валентин Кузнецов) «железная леди» Ханума.
Определить, кто солирует в динамичном действии, сама ли колоритная Янина Бушина или изящно эквилибрирующий между клоунадой и игрой Радик Галиуллин (ему удается создать в спектакле Кладько вполне полноценный, не зависящий от Пантиашвили – Стржельчика образ), практически нельзя. Налицо ансамбль спектакля, разъять который не представляется возможным. Особенно это очевидно в массовых танцевальных сценах (постановщик танцев Ирина Ляховская, хореограф-репетитор Николай Куглянт), когда витающий на подмостках остаточный дух студенческого спектакля сообщает зрителю такую мощную позитивную энергетику, что даже малые дети в зале пищат от восторга. Запищать впору и взрослому зрителю: ощущение причастности к удовольствию, которое испытывают от игры актеры на сцене, стоит дорогого.
Дипломатия нового спектакля была тоже верной: на премьере в «Мастерской» побывали Людмила Макарова, Марина Адашевская, Геннадий Богачев, Людмила Сапожникова, вдова Владислава Стржельчика Людмила Шувалова и режиссер Юрий Аксенов, создатель телевизионного варианта «Ханумы». Счастье театра не всегда состоит в экспериментах, зачастую оно в преемственности, продолжающей историю отдельно взятого храма искусств и всего Театра в целом. Отметившая в этом году сто тридцать лет с момента рождения, пьеса «Ханума» сделалась современнее благодаря энергии молодости. Авлабар оказался опять нашим, как ни крути.
Екатерина Омецинская, театровед