Спецпроект

Город выжил, потому что жил. Часть IV

18 января

В блокадном Ленинграде продолжали работать школы, вузы, научные институты

Мы продолжаем публикацию спецпроекта «Город выжил, потому что жил», посвящённого 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, в котором рассказываем о том, что помогало людям в нечеловеческих условиях оставаться людьми. О том, что, казалось бы, не является насущной потребностью для выживания, но что составляет ткань человеческой и общественной жизни. В первых частях («НВ» от 20.12.2013, 25.12.2013, 15.01.2014) речь шла о блокадной журналистике, о культуре и искусстве, о том, как люди спасали ценные растения. Сегодня же мы расскажем о научной и преподавательской работе, которая и в эти страшные дни не прерывалась ни на день.

 

школы

Уроки продолжались в бомбоубежищах

В сентябре 1941 года, когда Ленинград оказался в блокадном кольце, в нём оставалось около 400 тысяч детей. Примерно половина из них – школьного возраста. Дети старше 12 лет к тому времени уже вовсю помогали взрослым: работали на разных предприятиях, заменяя ушедших на фронт мужчин, некоторые становились к станку, некоторые помогали санитаркам в больницах… Когда город начали бомбить, подростки наравне со взрослыми поднимались на крыши домов, чтобы сбрасывать упавшие на них зажигательные бомбы. Но при этом дети продолжали учиться.

Ленинградские школы, как и другие учреждения, работали и в условиях блокады, учителя приходили в классы, пока у них оставались силы. Большинство школ не закрывалось до последнего – пока оставались хотя бы несколько учительниц, которые могли дойти до работы и провести урок, а 39 школ проработали все военные годы, до самого снятия блокады. Дети приходили в них даже в самую холодную и тяжёлую первую блокадную зиму, когда большинство школ приостановило работу.

Записи в классных журналах того времени похожи друг на друга. Осенью 1941 года в школу ещё приходили почти все дети, зимой их число в каждом классе начинало уменьшаться, а к весне на уроках присутствовали всего несколько человек…

«Из 220 учащихся систематически продолжают занятия 55, – написано в отчёте 251-й школы Октябрьского района (так в те годы называлась часть теперешнего Адмиралтейского района) Ленинграда. – В декабре-январе умерло 11 мальчиков. Остальные мальчики лежали и не могли посещать школу. Остались только девочки, но и те еле ходили».

Когда объявляли воздушную тревогу, учителя приводили свои классы в ближайшие бомбоубежища, рассаживали детей поближе друг к другу и продолжали вести урок. С тех времён сохранилась школьная тетрадь одной девочки, подписанная номером бомбоубежища, а не школы, в которой училась школьница. Видимо, девочке и её одноклассникам чаще приходилось заниматься в убежище, а не в своём классе. А возможно, школа была разрушена – и бомбоубежище стало единственным местом, где можно было собраться для уроков.

При этом школы по возможности устраивали для детей праздники, стараясь хоть немного порадовать их. Член московского общества «Блокадник» Нина Хазова оставила воспоминания о двух встречах Нового года в Ленинграде. Её мать, Евгения Мамаева, была директором школы и сумела организовать праздник не только для своих подопечных, но и для учащихся других школ.

«Нас, детей, укутав в одеяла и полушубки, повезли лошадки на Николаевский проспект (ныне проспект Мечникова. – Прим. ред.) в школу, в которой теперь расположен детский центр досуга, – напишет Хазова, уже став взрослой. – Лились мелодии из механически заводящегося патефона. Ни хороводов, ни танцев, ни пения – у окон и стен стояли измождённые дети. Худоба у иных такая, словно скелеты, обтянутые кожей, многие с неумытыми лицами и грязными руками – водопровод и канализация не работали».

А через год 11-летняя Нина попала на другую ёлку, устроенную для детей в здании кинотеатра «Молния»:

«Мы, дети, заполнили зрительный зал, расположившись по рядам на сиденьях, а на сцене около зажжённой ёлки выступали артисты – декламировали, пели для нас (ёлка была зажжена от аккумулятора, принесённого солдатами). И вдруг объявили: «Воздушная тревога!» Нас взрослые выводили в бомбоубежище и каждому вручали пакет с небольшим набором сладкого».

 

адрес на карте

Школа, которая работала всю блокаду

Одной из ленинградских школ, проработавших всю блокаду, была 138-я школа Калининского района.

Как и другие школы в те годы, она больше напоминала осаждённую крепость, чем учебное заведение. Её здание, как и многие другие, было отдано военному госпиталю, а ученикам выделили другое помещение. Дети, записанные в школу ещё перед войной, – те, кому удалось пережить первую блокадную зиму, – собрались в классы лишь в мае 1942 года. А возобновились занятия благодаря энтузиазму директора школы Надежды Малининой. Она сумела приспособить для уроков неудобные новые помещения и организовала для школьников горячие обеды – каждый ребёнок получал тарелку дрожжевого супа, два кусочка жмыха и стакан чая. Кроме того, летом ребята, приехавшие в Ленинград из деревень, научили своих городских одноклассников собирать съедобные травы – лебеду, крапиву, сныть, которые потом тоже делились между всеми учениками.

В 1943 году для учеников 138-й школы устроили новогодний праздник. Их пригласили во Дворец культуры Калининского района и вручили подарки – маленькие пакетики с печеньем и конфетами.

27 июня 1941 года Исполком Ленгорсовета принял решение «О привлечении граждан к трудовой повинности в Ленинграде, Пушкине, Колпине, Петергофе и Кронштадте». По этому решению все трудоспособные граждане, начиная с 16 лет, в том числе и школьники, привлекались к строительству оборонительных сооружений вокруг и внутри города, а также к работе на предприятиях. 138-я школа не осталась в стороне: она шефствовала над клиническим военным госпиталем имени Кирова. В архивах музея истории этой школы сохранилась справка, выданная начальником госпиталя ученику 7 «Б» класса 138-й школы Киму Егорову о допуске для работы по уходу за ранеными бойцами от 26 сентября 1941 года. А в 1942 году Ленгорисполком особо отметил хорошую работу учащихся 138-й школы Калининского района на уборке овощей в подсобных хозяйствах города.

Одна из учениц этой школы, Тамара Копачева, уже будучи взрослой, вспоминала: «Когда мы встречаемся, седые теперь дети говорят, что такие встречи возвращают их в детство. Детская память очень цепкая. Они помнят всё, помнят, к сожалению, слишком много грустного и трагичного. А тут как-то прочитали слово «блокада» их глазами: «Блок ада». Как это страшно, когда детство было адом».

 

вузы

Сбор лекарственных растений засчитывали за практику

Не прекратились в блокаду и занятия в ленинградских высших учебных заведениях. Несмотря на то что большинство преподавателей и студентов к тому времени уже были призваны в армию или ушли на фронт добровольцами, а из тех, кто не мог воевать, многих успели эвакуировать, кто-то всё же остался в Ленинграде. Студенты продолжали учиться и готовиться к защите дипломов, а аспиранты – заниматься диссертациями. Хотя времени на учёбу у них оставалось очень мало. Как и в школах, часть помещений во многих вузах была переделана в госпитальные палаты, и работающие в них врачи привлекли студентов к уходу за ранеными.

Так, например, было в Ленинградском государственном университете. Под госпиталь было переоборудовано большинство аудиторий исторического факультета ЛГУ, и многие студентки и преподавательницы, не только с истфака, но и с других факультетов, стали работать там санитарками и медсёстрами.

Легче всего переучиться на медиков было студенткам биологического факультета: они не только ухаживали за ранеными, но ещё и занимались приготовлением лекарств и перевязочных материалов для них. В блокадных условиях пришлось вспомнить о народных лечебных средствах, и каждое лето биофак выезжал за пределы города, чтобы собирать лекарственные растения. 

Так описывает своё первое блокадное лето Елена Тимофеева, учившаяся в те годы на биологическом факультете: «В июне мы были в Саблино – на практике по ботанике; но скоро перешли на работу для госпиталей – заготавливать на болотах белый мох сфагнум и сушить его (мох очень гигроскопичен и мог быть применён вместо ваты). Мы вернулись в общежитие, к родителям нас не пустили: сказали, что учёба будет ускоренной, без каникул».

Учащимся на других специальностях и их преподавателям нередко тоже удавалось применить на практике знания, полученные на лекциях. Например, студенты химического факультета ЛГУ готовили специальную известь, защищающую стены домов от огня.

«С осени 1941 года в дневное время мы красили деревянные перекрытия на чердаках известью для предотвращения пожаров от многочисленных зажигательных бомб. Принимали в этом участие почти все сотрудники химического факультета», – вспоминала после войны сотрудница химфака Анна Круглова.

Об учёбе, зачётах и экзаменах и студенты-блокадники, и преподаватели рассказывали мало. Но и по этим скупым обрывкам можно сделать вывод, что студенты не прекращали учиться даже в самое тяжёлое время: для них необходимость продолжать образование была чем-то самим собой разумеющимся.

 

наука

Учёные умирали от голода, но коллекцию семян сохранили

Многих учёных эвакуировали из северной столицы, но и тех, кто не захотел покидать свой город, тоже было немало. В октябре 1941 года в Ленинграде проживали 12 академиков и 15 членов-корреспондентов Академии наук СССР. Все они отказывались уезжать, несмотря на предложения отправить их в глубокий тыл. Некоторые из них, например историк Сергей Жебелев и физиолог Алексей Ухтомский, настояли на своём и работали в блокадном Ленинграде до своих последних дней – пережить блокаду им не удалось. Лингвист и археолог Иван Мещанинов и физиолог Леон Орбели эвакуировались только после специального правительственного распоряжения, а химик Александр Байков проигнорировал шесть таких распоряжений и уехал из Ленинграда только после седьмого категорического требования.

Многим учёным, работавшим в Ленинграде, пришлось сменить свою мирную специализацию. Они разрабатывали новую военную технику и новое оборудование для её производства, искали более дешёвую и простую в изготовлении замену материалам и топливу для неё. Кроме того, обязанностью учёных стала и безопасность города. Они проектировали бомбоубежища, искали способы защиты от химической атаки, создавали новые виды маскировки зданий.

Другим направлением научной работы во время блокады была борьба с голодом. Перед академиками и их помощниками стояла задача найти как можно более простые и быстрые в приготовлении заменители обычной еды. Огромную работу в этой области проделали сотрудники Научно-исследовательской лаборатории пищевой гигиены и группа специалистов из Лесотехнической академии, которой руководил профессор Василий Шарков. 

Сотрудники Научно-исследовательского витаминного института тем временем занимались поиском съедобных растений с большим содержанием витаминов, в первую очередь витамина С, без которого голодающие умирали от цинги. Вместе со специалистами Ботанического института им удалось обнаружить больше ста таких растений.

На протяжении всего периода блокады ленинградские учёные боролись за сохранение научных ценностей. В самые голодные дни работники Всесоюзного института растениеводства продолжали сохранять уникальную, известную во всём мире коллекцию семян, насчитывавшую до 200 тысяч образцов зерновых, овощных и технических культур, – многие из них умерли от голода, но не стали есть уникальные семена. Без этой коллекции невозможно было бы быстро восстановить сельское хозяйство после войны, и количество жертв выросло бы ещё сильнее.

Кроме того, ленинградские учёные находили возможность продолжать образование, писать и защищать диссертации, проводить заседания и учёные советы.

Татьяна Алексеева, Павел Виноградов
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.26
0.329 (-0.36%)
Курс Евро
99.71
0.565 (-0.57%)
Погода
Сегодня,
29 мартa
пятница
+10
Слабый дождь
30 мартa
суббота
+8
Слабый дождь
31 мартa
воскресенье
+6
Облачно