Ее погубила тоска по той вселенной, полной красоты
В рамках фестиваля «Александринский» в одноименном театре сыграли первую премьеру сезона. Ею стала постановка Камы Гинкаса «Гедда Габлер», которая продолжила разговор, начатый в «Меланхолии» Ларса фон Триера.
Пьеса норвежца Генрика Ибсена о дочери генерала Габлера Гедде, покончившей собой выстрелом в висок из отцовского пистолета, каких только трактовок не имела. Пьесу ставили и о зарождении феминизма, и о том, что юность страшна своей непредсказуемостью, и еще бог весть о чем… Сценическая история пьесы тоже богата: Геддой в разные годы были и Элеонора Дузе, и Грета Гарбо, и Вера Комиссаржевская.
На сцену бывшего Императорского театра в этой роли вышла совсем молодая актриса Мария Луговая. Режиссер Гинкас надел на нее черный парик и наделил жесткой пластикой и острой артикуляцией. Слова она не произносит, а рубит почти по слогам. От этой разобранности любое предложение Гедды теряет окраску. Сложно понять, что именно она имеет в виду. Краску художник спектакля Сергей Бархин изъял и из сценографии. Стены дома, в который въехали молодожены Гедда и Йорген Тесман (Игорь Волков), прозрачны. Они лишь только испещрены мелкими царапинами, похожими на те, что покрывают окна машины, мчащейся в дождь на большой скорости. На одну из стен проецируется видеоряд: косяки рыб, извивающиеся змеи, гроздья винограда, осьминожьи щупальца зарифмованы с фрикциями человеческих тел. До прихода новых жильцов вся мебель в этом доме затянута полиэтиленом, как паутиной. Из жестяных ваз торчат охапки искусственных цветов, глядя на которые чувствуешь себя неуютно и тревожно, как на кладбище. В большом аквариуме плавают две золотые рыбки. По краям сцены воткнуты высохшие деревца, без листвы, сиротливо-голые. Кое-где расставлены прозрачные пластиковые а-ля ghost chairs Филиппа Старка стулья. Из составленной из тонких стеклянных трубок люстры, похожей на огромную сосульку, течет вода… Здесь очень красиво. Но здесь скорее могла бы жить Снежная королева: в этом доме не место живым людям.
Но они появляются. Намеренно-подчеркнутые люди-типажи: хлопотунья Берта, служанка в доме Тесманов (Елена Липец), милейшая тетушка фрекен Юлле (Тамара Колесникова), увлеченный мировой культурой ученый Йорген (Игорь Волков), стареющий ловелас Бракк (Семен Сытник), нежная (удивительное и восхитительное перевоплощение актрисы Юлии Марченко из фам-фаталь в трогательную и одновременно отважную женщину) Теа, завязавший алкоголик Левборг (Александр Лушин)… Все они – приятные, хорошие люди. Со своими достоинствами и недостатками. Обычные. Не в пример Гедде, появляющейся дерзко, в нижнем белье, вызывающе вскинув стройную ногу на стул. Ее муж Йорген одновременно и восторгается молодой супругой (ему досталась самая красивая девочка округи!), и стесняется ее выходок, и даже побаивается: она непредсказуема. В сказке о Гарри Поттере так семья маглов (обычных людей) Дурслей, воспитавшая Гарри, побаивалась мира волшебников и всего, что с ним связано. Они не понимали его и потому не принимали. Таким же инородным телом в жизни всех этих людей становится Гедда. Ее непохожесть – не юношеский запальчивый максимализм (хотя Гинкас и выбирал на эту роль совсем еще юную актрису), не капризы избалованной генеральской дочки, привыкшей, что мир крутится вокруг нее, и даже не бунт погрязающей в мещанстве женщины. Непохожесть, нездешность Гедды – это болезнь, своего рода проклятие, на которое обречены редкие несчастные, мутация. Может быть, сознательно, но скорее неосознанно Гедда это понимает. Оттого такую ярость в ней вызывает известие о собственной беременности. Если у нее родится ребенок, он унаследует это генетическое заболевание: меланхолию и неприятие жизни в том виде, в каком она есть здесь на Земле. Гедде многое позволено. Точнее сказать, она сама себе многое позволяет: вытаскивает из аквариума рыбок сачком, плотоядно цедя над ними: «Хоть раз хочу держать в руках судьбу человека», издевается над тетушкиными «нарядными» шляпками, достает ученого мужа треньканьем хрестоматийного «Сурка» на скрипичных струнах, хватает напуганную Теа за грудь… Гедда – девочка-скандал и девочка-несчастье. И она это знает.
И потому с яростью уничтожает все, что может продлиться или продлить ее. Исступленно бьет кулаками по проекции грудничка на стене, уничтожает дело жизни Левборга – его рукопись и, наконец, стреляется… Гедды не будет. Не будет и ее ребенка. Больше никто не будет жить и мучиться в красивых прозрачных стенах.
В этой пьесе много пересекающихся линий. Гинкас их не педалировал, но все до единой провел мастерски. И сексуальные порывы Бракка, и внутреннюю немощность Левборга, и преданное горячее сердце Теа, и ее страшный разговор с Левборгом, которой признался ей в нелюбви… все это есть в «Гедде Габлер» Камы Гинкаса. Все его герои состоят в отношениях. Тесных, теплых, человечных. Но этот клубок понадобился режиссеру в данном случае лишь для того, чтобы подчеркнуть обособленность той, которая случайно родилась не в том мире. Гедду погубила тоска по той вселенной, полной красоты («Дол-жно быть кра-си-во!»), где она должна была появиться на свет.
Катерина Павлюченко, театровед