Культура
ДОВЛАТОВКА И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ
01 сентября
В Советском Союзе его знали по редким публикациям в "Континенте", который в те времена не часто попадал в страну и передавался из рук в руки. Но по-настоящему читающая публика открыла его для себя лишь в 93-м, когда питерское издательство "Лимбус-пресс" выпустило неслыханным по нынешним временам тиражом (110 тысяч экземпляров!) теперь уже знаменитый трехтомник, куда вошли лучшие произведения писателя. В первой книге и была опубликована небольшая повесть "Заповедник", которая пробудила новый интерес к Пушкиногорью. Как же, именно здесь, неподалеку от известного на всю Россию Михайловского, в деревеньке Березино (а не Сосновке, как в книге!) жил "анахоретом" прямой наследник по писательской линии если не Александра Сергеевича, то как минимум Антона Павловича - питерский репортер Сергей Довлатов. Наш собственный корреспондент побывал в Березино.
МЕМОРИАЛЬНАЯ РАЗВАЛИНА
Как жители Вероны гордятся тем, что некий англичанин по имени Шекспир в свое время прославил их не очень-то заметный на карте городок, так и пушкиногорцы сегодня имеют все основания считать свой районный центр литературной столицей российской провинции. До недавнего времени только Александр Сергеевич был негасимой звездой этого небосклона, но теперь к нему добавился и еще один яркий астероид по имени "Довлатов".
Характерный пример: как-то в научно-методическом центре заповедника мне навстречу попалась незнакомая сотрудница. На мой невинный вопрос: "А давно вы здесь работаете?" - она, посмотрев на меня долгим внимательным взглядом, ответила так: "Знала я Довлатова, знала. И что?"
Действительно, Сергея Донатовича и его, скажем так, проказы помнят здесь многие. Однако по прошествии времени многое уже превратилось в миф. И для того чтобы отделить, как говорится, зерна от плевел, понять, где правда, а где литературный вымысел, я снова отправился в Березино. Это сельцо я открыл для себя несколько лет назад, когда готовил репортаж к, увы, печальному юбилею: десятилетию со дня смерти писателя. Тогда-то мы и познакомились с новой владелицей довлатовского дома, а в прошлом преподавательницей русского языка и литературы московского Института дружбы народов, а ныне жизнерадостной пенсионеркой Верой Сергеевной Хализевой.
Несколько лет назад Вера Сергеевна, по ее уверениям - совершенно случайно, купила этот дом всего за 500 долларов, не подозревая, что ненароком стала хранительницей пушкиногорского наследия Сергея Довлатова. Не обошлось и без курьезов. Впрочем, литературного свойства. Однажды, вернувшись после летних каникул домой, Вера Сергеевна с удивлением прочитала статью в какой-то газете, где, видимо, маститый литератор с негодованием вопрошал у, как всегда, безмолвствующей общественности: кто (?) доверил (?!) это бесценное наследие деревянного зодчества, где творил гений русской эмиграции, какой-то неизвестной пенсионерке? При этом саму Веру Сергеевну упрекали в корысти и других смертных грехах: дескать, приватизировала память, торгует литературным наследством.
- Господи, да если бы я знала, что окажусь в таком переплете! - недоумевала потом добрейшая Вера Сергеевна. - Когда еще я к этому дому приценивалась, то мне никто не сказал, что это такая мемориальная ценность!
С тех пор, как Вера Сергеевна купила себе эту летнюю дачу (само строение 1912 года!), здесь ничего не изменилось. Впрочем, предоставим слово самому... Довлатову:
"Дом производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие окна заклеены газетной бумагой... Комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе обвисла. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа..."
Так описывал свое жилище герой "Заповедника", и хотя сейчас женские руки усердной дачницы навели порядок в этом стойбище, все равно ветхость дома уже никак не исправить. Что же касается экспонатов, то из личных вещей гонимого писателя Вера Сергеевна до сих пор хранит знаменитое мутное зеркало, в котором отражалась по утрам помятая физиономия Сергея; вытянутую панцирную кровать, колченогий стол да шкаф.
НЕЗДОРОВОЕ ЛЮБОПЫТСТВО
На коварный вопрос посетителей: "А что в вашем заповеднике настоящее, пушкинское?" - первый хранитель Пушкиногорья Семен Степанович Гейченко обычно отвечал кротко: "Все! И леса, и озера, и река!" По этой аналогии можно сказать, что помнят Довлатова в Березино и родник, где обычно он брал воду, и огромный дуб, что навис над крышей его дома, и, конечно же, односельчане. Вспоминают, впрочем, разное. И не только о Сергее Донатовиче. Например, его бывшая соседка тетя Катя дурного слова о "Ванькином постояльце" сказать не могла: очень вежливый был.
- Встретимся, бывало, у родника - обязательно поздоровается.
Дачница Маша, которая одно время снимала комнату в том же доме, где жил Довлатов, сказала, что когда ее дочка была маленькая, то она все время пряталась от пьяных дядек, которые иногда бродили вокруг. Другая жительница Березино баба Женя, суровая на вид старушка, согнутая жизнью и непосильной работой, сказала, как отрезала: "А нячОго не помню, но пьянки-гулянки вот здесь у них и были. А больше нячОго вам не скажу!"
А между тем Вера Сергеевна, как истинный экскурсовод, с удовольствием показывает местные достопримечательности. Ту же самую раскидистую березу в центре села, которая, видимо, еще помнит и самого хозяина Ивана Федоровича, и его неприкаянного постояльца, и многочисленных гостей, которые к нему приезжали. Впрочем, народная тропа не заросла к нему и по сей день.
- Дня не проходит, чтобы не заехали сюда люди, не поинтересовались: а здесь ли жил Довлатов? И я отвечаю: здесь!
Владелица этих хором даже со счету сбилась, сколько за лето бывает ходоков.
- Однажды мне внук предложил: а ты, бабушка, специальную тетрадь заведи, чтобы записывать, кто к тебе приезжал, зачем. Советом я воспользовалась, вот теперь все фиксирую, - и Вера Сергеевна с гордостью показывает общую тетрадь, где каждый, кто пожелает, может оставить запись. Открываешь ее, и сразу же поражает первая: "Здравствуй, Сережа, мы так долго с тобой не встречались..." Подпись неразборчива.
- Отовсюду приезжают. Из Москвы, Питера, Харькова... Отовсюду, где продолжают читать по-русски...
Сергей НЕКРАСОВ, собкор "НВ"
МЕМОРИАЛЬНАЯ РАЗВАЛИНА
Как жители Вероны гордятся тем, что некий англичанин по имени Шекспир в свое время прославил их не очень-то заметный на карте городок, так и пушкиногорцы сегодня имеют все основания считать свой районный центр литературной столицей российской провинции. До недавнего времени только Александр Сергеевич был негасимой звездой этого небосклона, но теперь к нему добавился и еще один яркий астероид по имени "Довлатов".
Характерный пример: как-то в научно-методическом центре заповедника мне навстречу попалась незнакомая сотрудница. На мой невинный вопрос: "А давно вы здесь работаете?" - она, посмотрев на меня долгим внимательным взглядом, ответила так: "Знала я Довлатова, знала. И что?"
Действительно, Сергея Донатовича и его, скажем так, проказы помнят здесь многие. Однако по прошествии времени многое уже превратилось в миф. И для того чтобы отделить, как говорится, зерна от плевел, понять, где правда, а где литературный вымысел, я снова отправился в Березино. Это сельцо я открыл для себя несколько лет назад, когда готовил репортаж к, увы, печальному юбилею: десятилетию со дня смерти писателя. Тогда-то мы и познакомились с новой владелицей довлатовского дома, а в прошлом преподавательницей русского языка и литературы московского Института дружбы народов, а ныне жизнерадостной пенсионеркой Верой Сергеевной Хализевой.
Несколько лет назад Вера Сергеевна, по ее уверениям - совершенно случайно, купила этот дом всего за 500 долларов, не подозревая, что ненароком стала хранительницей пушкиногорского наследия Сергея Довлатова. Не обошлось и без курьезов. Впрочем, литературного свойства. Однажды, вернувшись после летних каникул домой, Вера Сергеевна с удивлением прочитала статью в какой-то газете, где, видимо, маститый литератор с негодованием вопрошал у, как всегда, безмолвствующей общественности: кто (?) доверил (?!) это бесценное наследие деревянного зодчества, где творил гений русской эмиграции, какой-то неизвестной пенсионерке? При этом саму Веру Сергеевну упрекали в корысти и других смертных грехах: дескать, приватизировала память, торгует литературным наследством.
- Господи, да если бы я знала, что окажусь в таком переплете! - недоумевала потом добрейшая Вера Сергеевна. - Когда еще я к этому дому приценивалась, то мне никто не сказал, что это такая мемориальная ценность!
С тех пор, как Вера Сергеевна купила себе эту летнюю дачу (само строение 1912 года!), здесь ничего не изменилось. Впрочем, предоставим слово самому... Довлатову:
"Дом производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие окна заклеены газетной бумагой... Комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе обвисла. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа..."
Так описывал свое жилище герой "Заповедника", и хотя сейчас женские руки усердной дачницы навели порядок в этом стойбище, все равно ветхость дома уже никак не исправить. Что же касается экспонатов, то из личных вещей гонимого писателя Вера Сергеевна до сих пор хранит знаменитое мутное зеркало, в котором отражалась по утрам помятая физиономия Сергея; вытянутую панцирную кровать, колченогий стол да шкаф.
НЕЗДОРОВОЕ ЛЮБОПЫТСТВО
На коварный вопрос посетителей: "А что в вашем заповеднике настоящее, пушкинское?" - первый хранитель Пушкиногорья Семен Степанович Гейченко обычно отвечал кротко: "Все! И леса, и озера, и река!" По этой аналогии можно сказать, что помнят Довлатова в Березино и родник, где обычно он брал воду, и огромный дуб, что навис над крышей его дома, и, конечно же, односельчане. Вспоминают, впрочем, разное. И не только о Сергее Донатовиче. Например, его бывшая соседка тетя Катя дурного слова о "Ванькином постояльце" сказать не могла: очень вежливый был.
- Встретимся, бывало, у родника - обязательно поздоровается.
Дачница Маша, которая одно время снимала комнату в том же доме, где жил Довлатов, сказала, что когда ее дочка была маленькая, то она все время пряталась от пьяных дядек, которые иногда бродили вокруг. Другая жительница Березино баба Женя, суровая на вид старушка, согнутая жизнью и непосильной работой, сказала, как отрезала: "А нячОго не помню, но пьянки-гулянки вот здесь у них и были. А больше нячОго вам не скажу!"
А между тем Вера Сергеевна, как истинный экскурсовод, с удовольствием показывает местные достопримечательности. Ту же самую раскидистую березу в центре села, которая, видимо, еще помнит и самого хозяина Ивана Федоровича, и его неприкаянного постояльца, и многочисленных гостей, которые к нему приезжали. Впрочем, народная тропа не заросла к нему и по сей день.
- Дня не проходит, чтобы не заехали сюда люди, не поинтересовались: а здесь ли жил Довлатов? И я отвечаю: здесь!
Владелица этих хором даже со счету сбилась, сколько за лето бывает ходоков.
- Однажды мне внук предложил: а ты, бабушка, специальную тетрадь заведи, чтобы записывать, кто к тебе приезжал, зачем. Советом я воспользовалась, вот теперь все фиксирую, - и Вера Сергеевна с гордостью показывает общую тетрадь, где каждый, кто пожелает, может оставить запись. Открываешь ее, и сразу же поражает первая: "Здравствуй, Сережа, мы так долго с тобой не встречались..." Подпись неразборчива.
- Отовсюду приезжают. Из Москвы, Питера, Харькова... Отовсюду, где продолжают читать по-русски...
Сергей НЕКРАСОВ, собкор "НВ"
