Церковь парку не помеха?

Практически одновременно в Петербурге и Москве произошли конфликты, связанные с постройкой православных храмов в парках на окраинах. Инициаторы строек считают, что верующие лишены «церквей шаговой доступности», их оппоненты – что застраиваются зелёные зоны. Можно ли сделать так, чтобы в городах строились новые церкви, но строительство не приводило к гражданскому противостоянию?

…В советские времена политика властей относительно церковных зданий была проста: уничтожать, реквизировать под светские нужды, не трогать. До конца 1980-х даже разговор о возможности постройки нового храма был нежелателен и опасен для инициаторов такой затеи. Жителям районов, сформировавшихся при Брежневе, чтобы принять участие в воскресной службе или просто поставить свечу, приходилось ехать в церкви, построенные во времена Елизаветы Петровны или Александра I. Даже если они и входили в церковную общину, по сути, это были не прихожане, а «приезжане».

В 1990-е годы верующих заметно прибавилось – кто-то перестал бояться неприятностей от парткома и профкома, кто-то просто поддался моде. Возникла потребность в новых храмах, расположенных в жилых районах. Их появление напрямую зависело от активности местных общин. Например, храм Святых Мучениц Веры, Надежды, Любови и Матери Их Софии на проспекте Стачек был открыт во флигеле Воронцовской усадьбы, по сути – в дворцовой конюшне. Иногда на пустыре появлялась бревенчатая церквушка, простая и незатейливая, а соответствующая документация оформлялась позже.

Позже масштаб изменился. В Москве появилась программа «Сорок сороков» – строительство 200 новых храмов на окраинах. В Петербурге такой программы не было, но и у нас стали чаще строиться новые храмы – уже не деревянные, а каменные.

Возник вопрос: где? В 1990-е хватало пустырей, к тому же окраины некоторых парков от пустырей почти не отличались. Во втором десятилетии нашего века пустыри уже застроены, а парковая территория изрядно «обкусана» застройщиками. Но всё, что осталось, огорожено и признано именно парком. Поэтому, когда начинается поиск места для постройки новой церкви, альтернативы парку, как правило, нет.

До определённого момента не было и конфликтов. Во-первых, не из-за чего. Храмы небольшие и, как правило, стояли перед входом в парк. Во-вторых, по инерции 1990-х считалось, что храмоборчество само по себе маргинально и противников у строительства церкви попросту не найдётся.

Но они нашлись. И если в Питере конфликт вокруг строительства храма в парке «Малиновка» стал бумажно-бюрократическим, то в Москве в Лосиноостровском районе стройплощадка будущего храма Макария Московского привела к небольшому, но полноценному «Майдану». Со всеми его атрибутами – митингами на сотни участников и ночными палаточными лагерями с десятками активистов. Столкновениями православных активистов с противниками строительства. С участием политиков из КПРФ и «Яблоко». Причём альянс оказался столь крепок, что у наблюдавших его появился термин «краснояблочники». Страсти накалились настолько, что патриархия призвала православных верующих не приходить на предполагаемое место строительства и избегать столкновений с оппонентами. Сейчас «быть храму или нет», решает Московский горсуд.

По мнению тех, кто изучал предысторию конфликта, одной из его причин стало то, что храм предполагалось построить на «собачьей тропе» – в месте постоянного выгула собак. Их хозяева решили, что гулять им будет негде, родители маленьких детей – что собак будут выгуливать среди песочниц и качелей. Уже потом подтянулись и политики, и просто атеисты-активисты со всех концов Москвы.

То, что храмы должны быть в жилых районах, а не только в историческом центре или в промзонах, бесспорно. Юные, здоровые «краснояблочники» вряд ли понимают, что борются не против некоего «попа с кадилом», а против многодетной семьи или бабушки, вынуждая их к долгим поездкам в общественном транспорте. Но это не отменяет вопросов: где строить и как строить? Можно ли уменьшить землеотвод или немного сместить само здание, если оно должно встать на тропе, обхоженной десятилетиями?

Сторонники храма утверждают, что окрестности были обклеены призывами к пикетам и протестам. Но кто мешал им самим поступить так же – наклеить объявление о том, что храм займёт лишь 1–2 процента парковой территории, а по любым вопросам можно обратиться к конкретным активистам, с адресами и телефонами? Это сделало бы невозможными слухи, что «попы» хотят захватить половину парка и покрыть его коммерческими объектами.

Храм всегда выглядит красиво, особенно на фоне типовой застройки. Было бы хорошо убедить местных жителей в том, что новая церковь – уголок культуры, церковный садик доступен всем, кроме курильщиков и выпивох, что это не вторжение в парк, а подарок для района. Если же считать, что раз решили поставить храм – значит, он будет, а несогласных заберут в полицию, то такая уверенность может привести к неприятным неожиданностям. Таким, как в Лосиноостровском районе Москвы.

Конечно, найдутся граждане, которым не нравятся новые храмы, даже возведённые на озеленённом голом пустыре: купола блестят, колокола иногда звонят. Если эти граждане добьются своего и смогут доказать обществу, что православие – религия бабушек и малочисленных чудаков любого возраста, то их ждёт неприятный сюрприз. Однажды на месте, откуда прогнали церковь, начнут строить мечеть. И пикетчики столкнутся с группой поддержки не в двадцать-тридцать православных активистов, а в 200–300 крепких ребят из объединения «Мирный ислам».

Неизвестно, как мамы с колясками и собачники, но политики убегут сразу. Ветераны политической сцены знают, с кем лучше не связываться.

 

Михаил Логинов