Без оглядки на Европу
Нынешний кризис отношений России с европейскими организациями возродил проблемы если не забытые окончательно, то изрядно подзабытые. Одна из них – возможность возобновления в нашей стране смертной казни. Механизм прост: если Россия в знак протеста против решений Парламентской ассамблеи Совета Европы выходит из этой организации, то все международные обязательства аннулируются. Так как одним из них был мораторий на смертную казнь, то со следующего дня после постановления о выходе суды России получают право приговаривать преступников к высшей мере наказания. Или к смерти, как без смягчений говорилось в советские времена.
Спор между сторонниками и противниками этой юридической реставрации непременно упирается в злополучную ассамблею. Сенатор Игорь Морозов считает: если Россия больше не член ПАСЕ, то и мораторий снят, и решения Страсбургского суда больше у нас недействительны. Оппоненты возражают: мол, мораторий на казнь и подсудность наших судебных решений СПЧ входит в комплекс наших международных обязательств. А сам по себе уход делегации РФ с заседаний ПАСЕ ничего не значит.
Такая постановка вопроса, если вдуматься, звучит обидно – прежде всего для самой России. И главные обидчики – те, кто напрямую увязывает мораторий на смертную казнь с пребыванием России в той или иной европейской организации. Нельзя миловать из уважения к Европе. Или, наоборот, казнить, протестуя против реакции Европарламента на украинские события. Это всё равно что из уважения к бабушке беречь свои уши или назло ей отмораживать их на холоде. Когда идёт дискуссия о жизни и смерти человека, точнее – о праве государства прерывать его жизнь решением суда, нужно смотреть не на то, как поступают в Европе. Важно исходить из традиций своей страны. А они дают самые разные ответы на этот вопрос.
Древнерусские летописи упоминают случаи смертной казни, но в самом древнем юридическом документе – «Русской правде» Ярослава Мудрого – её нет. Позже она становится юридической нормой, но на протяжении веков можно увидеть регулярные попытки её ограничить или вовсе отменить. Императрица Елизавета, вступая на престол, дала обещание «не казнить смертью», и слово своё сдержала. При Екатерине Великой смертная казнь за политические преступления была восстановлена, но ещё почти целый век сам её факт был случаем уникальным. Предсмертные слова Рылеева о том, что «повесить не умеют», были комплиментом России. Утверждают, что в тот период смертную казнь заменяли телесные наказания. Но смерть от кнута была всё же побочным явлением, а не обязательным, как при виселице. При трёх последних императорах вешать в России научились, а при Советской власти расстрел стал наказанием за поступки, за которые не казнили даже самые свирепые цари, – например, за валютные операции. Тем удивительнее, что и сразу после победы большевиков, и в 1920 году, и в 1947 году смертная казнь отменялась. И эти факты не позволяют утверждать, будто в России казнили всегда и не могли обойтись без этой меры.
К тому же после решения Конституционного суда 2009 года, постановившего, что суды России не могут выносить смертные приговоры, выход страны из ПАСЕ не будет обозначать автоматического восстановления смертной казни. Её придётся фактически вводить заново, как восстанавливают снесённое и сровненное с землёй здание.
Является ли эта мера полезной для нынешней России? Или привычка российских судов оправдывать меньше одного процента подсудимых, вкупе со случаями осуждения невиновных, приведёт к множеству неисправимых трагедий? Это долгий и непростой спор, в котором у каждой из сторон есть свои аргументы. И только один аргумент следует исключить заранее: надо казнить, потому что не казнить придумали в Европе, а мы с ней сейчас в ссоре. Привычка чистить зубы, в отличие от традиции не казнить, сугубо европейская, принесённая царём Петром. Но вряд ли кому-нибудь придёт в голову после ссоры с ПАСЕ изъять из продажи зубные щётки.
Михаил Логинов, обозреватель «НВ»
